– Приятель, мне торговать нечем.

– Продай свое тело, приятель. – Он что-то подлил из бутылки без этикетки и подмигнул мне: – Что-то ты, наверное, делаешь все-таки правильно, раз ладишь с Томи.

– Ну, во-первых, Томи со мной не разговаривает, – фыркнул я в ответ, – а во-вторых, она ясно дала понять, что я даже не первый ее выбор.

– Ну вот, убил меня наповал. А я тогда какой выбор в ее списке?

Он разлил наши коктейли и уселся напротив меня. Свечи почти празднично освещали цветные бутылки за стойкой.

Я сделал глоток, коктейль был превосходным.

– Что в нем?

– Дешевый виски с текилой, немного табаско и остатки томатного сока, потому что никто не хотел пить это дерьмо.

Представив, как Надя смеется надо мной, я усмехнулся:

– Слушай… гм… говорят, в отеле есть королевский люкс?

Натан странно посмотрел на меня:

– В нашем – нет. Эх, приятель, будь здесь королевский люкс, мы бы уже все тянули жребий.

– Кто бы сомневался.

– Вообще-то, я в отеле всего полгода, так что многого еще не знаю. Но о таком люксе никогда не слышал.

Наблюдая за ним поверх бокала, я не почувствовал лжи.

– Нат, что тебе запомнилось из того дня? – Я старательно делал вид, будто просто поддерживаю разговор, и вдруг обнаружил, что не в силах отвести взгляд от зеркала над стойкой бара. В нем отражался погруженный в темноту вестибюль за моим креслом. – Понимаешь, я многое забыл. У меня огромные пробелы, словно я отключался.

– Угу, понимаю тебя.

– Вот ты что помнишь?

Он провел стаканом по губам, как делают профессиональные дегустаторы виски:

– Не много. Я проспал свою смену. Спустился вниз, а тут такое… ну, в общем, дурдом, сам знаешь. Затем у меня вообще всякая связь с тем, что делал, потерялась. Все стало каким-то размытым.

– Я даже временно ослеп. Зрение полностью пропало.

– Серьезно? – Он нахмурился. – Уф, даже полегчало. А у меня были галлюцинации.

– Что за галлюцинации? Ты про ядерные удары?

– Не, про них сразу было понятно, настоящие. Я… – Он допил остатки своего коктейля. – На секунду мне показалось, я видел отца.

Его слова сразу остановили мои расспросы, и по спине побежали мурашки. Свечи на барной стойке внезапно перестали походить на рождественские гирлянды.

Натан покачал головой:

– Вроде как увидел его в толпе у стойки регистрации. Но ведь прошло уже десять лет. Скорей всего, это был чей-то чужой отец.

– Наверное.

– Что там такое? – Натан сел прямо, вглядываясь в темноту у меня за спиной.

И тут послышались шаги.

Я развернулся в кресле, крепко сжимая стакан; удивительно, как не раздавил его.

– Ты ведь тоже слышишь, да? – шепотом произнес Натан.

– Да.

– Кто там? – крикнул он.

Из вестибюля появился Саша, одетый только в боксерские шорты. Явно находясь в состоянии сна, он шел в направлении огней, не реагируя на голос Натана.

Нат с облегчением выдохнул, поднимаясь:

– Боже, это ты. Вот чертов местный призрак. Давай-ка развернем тебя.

Надеясь успокоить измученные нервы, я допил коктейль и объявил, что и мне пора немного поспать. Может, я параноик, но я не мог отделаться от мысли, что вот уже второй раз Саша шел во сне за мной. Я внимательно следил за его лицом – вялый рот, полузакрытые глаза, прикрытые длинными ресницами, – но в нем не было никакого выражения, никаких признаков сознания. И никаких признаков, что он притворяется.

Натан подошел и нежно взял его под руку:

– Да ладно тебе, приятель. Ночь уже на исходе. Давай-ка пойдем в твою комнату, и ты не будешь пугать людей до усрачки. И все будет просто шикарно.

Он вел себя так, словно не сказал мне ничего важного.

Возможно, и не сказал. В тот день мы все были бесполезны и ненадежны от потрясения.

Но у меня появилось плохое предчувствие.

– Стойте! – вдруг крикнул я им вслед.

– Тс… его нельзя пугать, – прошипел Натан.

– Подожди, одну минуту.

Я подбежал к ним, взял со стойки одну из свечек и заглянул в пустое лицо Саши.

Он не глядел на меня.

Натан закатил глаза:

– Что ты делаешь?

Я пару раз щелкнул пальцами перед глазами Саши, а потом еще пару раз подносил свечу так, что она освещала каждую черточку его лица, стараясь отыскать хоть малейшее доказательство, что он притворяется.

Но реакции не последовало, и я отступил:

– Ничего. Извини, ничего страшного.

Натан бросил на меня встревоженный взгляд, который заставил меня усомниться в себе, и увел Сашу через служебный выход, а я задул свечи, чувствуя себя сбитым с толку во второй раз за вечер.

Не знаю, может, это депрессия, но у меня нет ощущения, что расследование продвигается. Расспросы людей помогают не так сильно, как ожидалось, поскольку память каждого настолько разрушена, что ни у кого нет целостного представления о том дне. Помимо случайных воспоминаний и снов, которые забываются сразу по пробуждении, я не доверяю даже собственной памяти.

О происшествии мы узнали от Дилана. Естественно, женщина, которой оно касалось, первым делом пришла к нему, а он собрал всех в баре. Вся группа в одном помещении было редким зрелищем и к тому же напоминанием, как мало нас осталось и насколько мы уязвимы.

Я чувствовал себя разбитым. Мне так и не удалось заставить себя поспать.

Дилан стоял у барной стойки, пока все размещались – кто уселся на полу, кто прислонился к стене. Несколько человек принесли из ресторана дополнительные стулья. Выглядевшая расстроенной, Миа стояла рядом с Диланом.

Я встал около Тани:

– Не знаешь, по какому поводу?

– Нет.

– Может, еда?

– Возможно.

Пришла Томи и встала по другую сторону от меня, но ничего не сказала.

Когда все собрались, Дилан обратился к нам, немного повысив голос:

– Сегодня утром кое-что произошло. Мистер Николас Ван Шайк попытался изнасиловать женщину. К счастью, ей удалось отбиться. Сейчас он заперт в комнате наверху, пока мы не решим, что с ним делать. Я подумал, что лучше рассказать всё и сразу, чтобы избежать распространения слухов. Инстинкт подсказывает мне, что решения следует принимать коллективно, а не оставлять кому-то одному или двоим. Так вот… Давайте обсудим.