Мы следили за приземлением вертолета. Дверь открылась. Калки шагнул в пространство, освещенное юпитерами. Свет был таким ослепительным, что его красное одеяние казалось белым. В одной руке Калки держал лотос. Когда к нему заторопился Джайлс, чтобы поздороваться (а заодно попасть в кадр), голос ведущего стал негромко объяснять нам то, что мы видели сами: «Калки вышел из вертолета. Он идет по крыше „Мэдисон сквер-гардена“. Его окружает толпа поклонников. Но еще больше поклонников собралось снаружи».

На экране появилось изображение Восьмой авеню. Энтузиасты принялись скандировать: «Калки! Калки!» Диктор объяснил нам, что они скандируют «Калки».

Я отвернулась и посмотрела на экран внутреннего монитора, показывавшего то, что происходит за кулисами «Гардена». Коридоры были заполнены охранниками и полицейскими. Из грим-уборных рок-звезд доносился оглушительный шум, который Г. В. Вейс непременно назвал бы какофонией. Рокотали струны электрогитар, слышалась барабанная дробь и аккорды ситара. В воздухе плыл нежно-голубой дымок марихуаны. Весь этот бедлам перекрыл чей-то крик: «Шанти!» Казалось, обкурилась даже камера: изображение слегка подрагивало.

Мы с Джеральдиной смотрели на все мониторы подряд. Общественное телевидение показывало вечер от начала до конца. По сети передавали отдельные куски с обязательными повторами.

Мы расположились перед монитором, на котором мрачный комментатор пытался понять, каким образом Калки умудрился собрать полный зал, если цена одного билета на черном рынке доходила до трех тысяч долларов. Похоже, ничего подобного не случалось со времен американских гастролей «Битлз», этой духовной кульминации двадцатого века.

Мистер Мрачность изо всех сил пытался казаться серьезным. Он сурово возвестил нам, что «феномен Калки не является чем-то принципиально новым в истории Америки» (не ручаюсь за точность, так как цитирую по памяти). «В девятнадцатом веке было несколько христианских сект, проповедовавших конец света. А „адвентисты седьмого дня“ и „свидетели Иеговы“ дожили до нашего времени. Но на сегодняшний день даже Первая божественная ассамблея Северного Голливуда не привлекала к себе такого внимания публики, как этот молодой человек родом из Нового Орлеана. Назвав себя Калки и провозгласив, что он является последним воплощением Вишну, молодой человек из Нового Орлеана, что называется, попал в яблочко. Видимо, он успешно использует усилившийся в последнее время интерес к восточному мистицизму, который недавно привел к тому, что губернатором Калифорнии избрали дзен-буддиста, спящего на полу».

Я посмотрела в окно на зал. В проходах все еще толпились тысячи людей. Цвет толпы серо-розовый, Амелия.

Я хотела спуститься в зал, но Джеральдина почему-то как зачарованная продолжала следить за ведущим ток-шоу. Мы услышали, что «за этим стоит нечто более серьезное, чем чудачества вроде спанья на полу. Что-то более глубокое и, возможно, более тревожное. Хотя Калки объявил, что конец света совсем близок, но в данный момент это кажется маловероятным». Он слегка улыбнулся, показывая, что мистер Мрачность на самом деле человек терпимый и покладистый, но обладает здравым смыслом, а посему обвести его вокруг пальца не так-то просто. «Тем не менее очень многие разделяют мнение Калки, что наш мир безнадежен, и с этим приходится считаться».

— Ты возродишься, — сказала Джеральдина телевизору.

— А это хорошо? — спросила я.

Джеральдина не ответила. Зато ответил мистер Мрачность:

— Выходит, мы потерпели неудачу как родители, учителя и воспитатели? — Настройка цвета сбилась, и губы, на которых застыла скромная улыбка, стали ядовито-зелеными. — Как мы потеряли тех молодых людей, которые стали поклонниками Калки? Молодых людей, которые принимают идею уничтожения этого мира и своего великого народа как нечто само собой разумеющееся и при этом нисколько не скорбят? Ответить на это нелегко…

— Легкими бывают только вопросы. — Наконец-то Джеральдина отвернулась от телевизора.

Мы прошли в зал через комнату для прессы, находившуюся за левой ногой Вишну. Как обычно, телохранители (в общем, симпатичные, но слишком разговорчивые ребята) провели нас сквозь толпу своих коллег. Нас ослепили прожектора, освещавшие пирамиду со всех сторон, и оглушили звуки рока.

Держась за руки, мы пытались найти место, с которого можно было бы наблюдать за появлением Калки. За рядами телевизионных камер оказалось свободное пространство размером в квадратный метр. Мы расположились на нем.

Глаза постепенно привыкали к свету. Теперь мы видели синюю голову Вишну, парившую надо всем, как лицо во сне. Затем рок-группа уменьшила число изрыгаемых ею децибелов, и я снова услышала стук собственного сердца.

На вершине пирамиды появился Калки. Он казался языком желтого пламени. Зал дружно взревел: «Калки!» Два таинственных слога прозвучали в унисон.

Джеральдина стиснула мою руку и что-то сказала, но я не расслышала.

Мгновение Калки стоял не двигаясь. Потом сделал благословляющий жест и сел на трон, скрестив ноги. Все вокруг не просто умолкли, но буквально оцепенели.

Когда Калки заговорил, его голос оказался мягким, безмятежным, обольстительным и в то же время поразительно громким.

— Я — величайший из великих. — Когда эта фраза повисла в воздухе, лицо Вишну озарил луч прожектора, и на какое-то страшное мгновение показалось, что статуя улыбнулась. Публика ахнула, и я тоже.

— Когда не было ничего, я сделал три шага. В космосе. В воздухе. На Земле. В космосе я — солнце. В воздухе — свет. На Земле — огонь. Я был началом. Я буду концом. Я — Калки, последняя аватара Вишну.

Надо было бы еще раз просмотреть кассету с представлением, устроенным Калки в «Мэдисон сквер-гардене» (кажется, здесь, в Белом доме, ее нет), но сомневаюсь, что за всю историю зрелищных искусств в мире было что-нибудь равное. Об истории религии судить не берусь. Но должна сказать, что Калки добился такого эффекта, не прибегая ни к каким трюкам, магическим или каким-нибудь еще. Он не пользовался ничем, кроме своего не совсем обычного для уроженца Нового Орлеана голоса, с помощью которого уловил в свою странную паутину весь мир.

Описывая создание Вселенной в соответствии с индуистской космогонией, Калки применял термины современной науки. Это позволяло сделать картину если и не совсем правдоподобной, то знакомой. Говоря о циклах создания, он объяснил, как кончилось ничто. Пыль, уловившая огонь, из которого возникло солнце, была той же самой пылью, из которой слепили каждое живое существо. Иными словами, все в мире изменчиво. Ничто всегда кончается или может кончиться. Мы становимся самими собой благодаря рождению, а после смерти наше материальное тело превращается во что-то другое. Тем временем душа переживает новые инкарнации, пока не наступает вечный сон или апофеоз, нирвана или Вайкунта.

Затем Калки описал, как история человечества делится на эпохи. Каждая эпоха начинается и кончается сумерками. Сейчас мы находимся в конце последнего периода сумерек последней из четырех эпох человечества, железного века, или века Кали. Начиная с первого, Золотого Века человечество последовательно теряло энергию. После акта создания Вишну приходил к нам девять раз. Он учил людей, как добиться просветления, но каждый раз этим способом овладевало всего несколько человек. Теперь Вишну спустился к нам в десятый и последний раз.