Матвей выдержал очередной волчий высверк глаз Шароева, ответил ему «щелчком по паутине» – чувствительным выпадом пси-поля, адекватным отрезвляющему щелчку пальцем по лбу. Координатор Союза Трех вздрогнул, стиснул руки в кулаки, но принять крутые меры до появления того, кого ждал, не решился. Сказал, сдерживаясь:

– Да, вы, безусловно, сильный человек, Соболев, тут мы прокололись. Но ведь я не один, нас трое. И придет еще четвертый… – Он замолчал, с трудом останавливая язык. – А как случилось, что вы до сих пор не Посвящены?

– Долго объяснять. Дайте, пожалуйста, связь с вашими тюремщиками, они, наверно, уже на пути к аэропорту.

Шароев щелкнул селектором, отрывисто произнес фразу на чеченском языке, выслушал такую же трескучую тарабарщину в ответ, выключил аппарат.

– Они еще на окраине Грозного, в аэропорту будут через полчаса, оттуда сообщат. Кофе хотите?

Матвей подумал.

– Пожалуй, выпью чашечку.

– Хамид хаважи, – сказал Шароев, нажимая и отпуская клавишу селектора. Встал из-за стола, подошел к двери и повернул ключ, сел на место. Через минуту в кабинет вошел давешний противник Соболева, лысый чеченец, мрачный и бледный, взглядом смахивающий на президента.

– Знакомьтесь, – дернул уголком губ Шароев. – Салман Борз, министр безопасности Ичкерии. Матвей Соболев, ганфайтер российской военной контрразведки.

– Мы уже познакомились, – угрюмо бросил Борз, обернулся в сторону оставшейся открытой двери. – Заходи, Солтан.

В кабинет вошел крупнотелый чеченец, чернобородый, но седовласый, одетый в черкеску с газырями, сапоги, с кинжалом на поясе. Кроме того, он был вооружен и огнестрельным оружием, спрятанным под одеждой, однако Матвей не стал говорить об этом.

– Министр иностранных дел Махмуд Солтанов, – проговорил Шароев. – Прошу любить и жаловать, как говорится.

– Союз Трех Неизвестных в полном составе, – невозмутимо отозвался Матвей. – Что ж, знакомство не из самых приятных, да еще и вынужденное к тому же, но ведь выбирать не приходится.

Кардиналы Союза Трех переглянулись, одновременно посмотрели на гостя, и тот почувствовал тяжкий удар по психике, едва не отключивший сознание. Но, во-первых, Матвей ждал нападения и был готов к нему, во-вторых, умел мгновенно переходить на другие частоты психического состояния и продолжал контролировать свое поведение. Однако в то же время он понимал, что сопротивляться эгрегору чеченского Союза без поддержки долго не сможет. Пора было вызывать на помощь Горшина.

Но кардиналы дали ему передышку, пораженные реакцией объекта воздействия, и атаку не повторили. Это дало возможность Соболеву перестроить энергопотоки организма и отдохнуть.

– Присаживайтесь, господа министры, поговорим. Итак, вопрос один: зачем я вам понадобился?

Министры сели в кресла по обеим сторонам стола и стали разглядывать Соболева как диковинного зверя. Матвей стер с лица краску, разгладил морщины, и теперь перед кардиналами сидел не старик, а гибкий и сильный молодой человек с непробиваемо-спокойным лицом, в глазах которого сквозила легкая ирония и задумчивость.

– Вы понадобились не нам, – проговорил Шароев, внезапно приходя в хорошее настроение, взмахом руки отослал секретаря, принесшего поднос с чашками кофе. – Но, с другой стороны, нам тоже хотелось бы выяснить, почему в вас столь сильно заинтересован один наш общий друг, что он готов даже посетить нашу грешную обитель.

Звякнул селектор. Шароев включил связь, и в кабинете раздался голос Балуева:

– Соболев, я в аэропорту. Ты уверен, что моя помощь не понадобится? Может, мне все-таки остаться?

– Лети, – сказал Матвей. – Иншалла…

Шароев выключил селектор, выражение глаз его изменилось, в них появилась угроза и сила, но сила иного плана и другого уровня. И Матвей наконец понял, в чем состоит их с Тарасом упущение: его здесь ждали не только кардиналы Союза Трех, но и кто-то рангом повыше. Иерарх!

– Совершенно верно, идущий, – изменившимся рокочущим голосом сказал Шароев. – Ты хорошо оцениваешь ситуацию. Перед тобой пентарх Удди.

Матвей шевельнулся.

– Сидеть! – вскочил Солтанов, доставая из-под кафтана пистолет, в котором Матвей без удивления узнал гипногенератор «удав».

– Не психуй, Махмуд, – повернул голову к министру иностранных дел президент; впрочем, он уже не был только президентом, он стал авешей пентарха. – Соболев никуда не денется и ничего не сможет сделать, даже если владеет сферами света. Или вы, – Шароев повернулся к Матвею, – предпочитаете воевать?

– Я готов выслушать вас, – хладнокровно ответил Матвей, подумав, что идти Путем Избегающего Опасности он еще не готов.

В аэропорт Васю везли на президентском «Мерседесе» с зеленым флажком на капоте, так что задержек в пути не было, а он наконец-то смог оценить комфорт и скоростные качества автомобиля в полной мере.

Кроме него и водителя в просторном салоне «мерса» располагались еще трое человек: двое в сером по бокам Балуева (мощные мужички из «серой сотни») и один в черном – на переднем сиденье. Он имел какие-то нашивки и звезды на плечах и рукавах комбинезона, но Вася в чеченской военной символике не разбирался и мог только догадываться о звании своего тюремщика.

Наручники Василию надели уже при выезде из города, но это было в порядке вещей, а вот два пистолетных ствола под ребрами мешали чувствовать себя свободным. Предостережение Соболева на японском языке явно имело смысл. С этими ребятами надо было держать ухо востро. Вася попытался было их разговорить или рассмешить, рассказав пару анекдотов, но четверка конвоиров ни разу не заговорила в дороге, и Вася с грустью признал истину, вычитанную им в какой-то газете: труднее всего контролировать того, кто диктует правила игры.

К аэропорту прибыли к шести часам вечера и сразу проехали на летное поле, якобы для посадки в самолет на Москву, который был уже готов к вылету. И Василий понял, что пришел момент пустоты[24]. Он вытянул руки вперед.

– Снимите наручники, ребята.

– Сиди тихо, – оглянулся тот, что сидел впереди, протянул Балуеву рацию. – Говори.

– Соболев, я в аэропорту, – сказал Вася. – Ты уверен, что моя помощь тебе не понадобится? Может, мне все-таки остаться?

– Лети, – донесся тихий голос Матвея. – Иншалла…

Тюремщик отнял рацию, щелкнул кнопкой переключения диапазонов, бросил в микрофон какую-то фразу, выслушал ответ, оглянулся и кивнул, как бы давая команду конвоирам. Но Вася начал свою комбинацию раньше.

Он резко рванулся вперед, к спинкам передних сидений, благо расстояние позволяло ему это сделать, так что стволы пистолетов с обоих боков соскользнули, так же резко вернул тело назад, придавливая спиной руки с пистолетами, и с ходу врезал правому здоровяку удар локтем в подбородок (миги аге эмпи учи – песня, а не прием!), одновременно выплевывая куриную косточку, которую держал во рту еще с момента выхода из камеры (в последний раз кормили его холодной курицей), в глаз молодцу слева. От неожиданности и боли тот выстрелил и попал своему напарнику в бок. Теперь можно было не опасаться нападения справа. Не дожидаясь второго выстрела, Вася нанес стрелку еще один удар – наручниками в лицо, раздробил нос и надолго вывел из строя. Только теперь охранник в черном сообразил, что его сценарий неожиданно нарушен, и начал доставать пистолет из кобуры на поясе. Но ему следовало держать его на коленях готовым к стрельбе, тогда он, наверное, успел бы выстрелить, а так удар Васи обеими руками в затылок бросил его на стекло и отключил сознание.