В 1345 г. при активном участии архиепископа были восстановлены многие церкви, пострадавшие в пожаре: «Заложи владыка Василии святую Пятницу, что порущалася в великий пожар, повелением раба божия Андрея, сына тысяцскаго, и Павла Петриловича. Того же дни заложи владыка Василии церковь Козмы и Дамиана, повелением раба божия Анания Куритскаго, на Козмодемьяне улице. Того же лета поновлена бысть церковь святаго Георгия, покровен быст новым свинцем, замышлением архимандрита Иосифа»[530]. Церковное строительство Василия Калики, как и светское, было высоко оценено современным ему летописцем: «А дай, госпоже, ему зде много лет жити в семь веце, а в оном, госпоже, постави одесную себе, иже много трудися о церкви твоей»[531].

До нас дошел источник, раскрывающий суть мировоззрения Василия Калики — «Послание о рае»[532], которое новгородский владыка написал тверскому епископу в 1347 г. Суть спора двух владык сводилось к вопросу о том, существует ли где-нибудь на Земле реальный рай или нет. Епископ Федор Добрый считал, что земной рай погиб вместе с грехопадением Адама и Евы и существует лишь «мыслен» рай. Василий Калика, наоборот, доказывал, что рай материален и сохранился на Земле.

Существует множество исследований этого источника[533], в данной же работе хочется отметить практичность мышления Василия Калики. В отличие от своего оппонента, новгородский владыка не был философом-теоретиком. Исследователь литературного творчества Василия Калики А. И. Клибанов называет его «православным ортодоксом»[534]. В начале письма Василий приводит схоластические доводы, цитируя сочинения церковных авторитетов, а также ссылается на апокрифическую традицию («Книга Еноха», «Хождение Агапия в рай», «Слово о Макарии Римском»). Однако далее, увлекшись, владыка приводит более весомые, на его взгляд, доказательства — свидетельства очевидцев-новгородцев, которые якобы добирались до ада «на Дышучем мори» и до рая на востоке («А то место святого рая находил Моислав новогородец и сын его Ияков…»). Василий Калика приводит и собственные наблюдения («Самовидец есмь сему, брате: егда Христос иды в Иерусалим на страсть вольную и затвори своима рукама врата градная, и до сего дни не оттворими суть. А егда постися Христос над Ерданом, своима очима видел есмь постницю его, сто фуников Христос посадил, недвижимы суть и до ныне, не погыбли, ни погьнили»).

Доказательства Василия Калики по-бытовому логичны, хотя и наивны: «Два места уготова бог, едино исполнено благых, а другое тмы и огня исполнено. То же, брате, не речено богом видети человеком святого рая, а мукы и ныне суть на запади. Много детей моих новогородцев видоки тому: на дышючем море червь неусыпающии, и скрежет зубныи, и река молненая Морг, и что вода входит в преисподняя и пакы исходит 3-жды днем. И та вся места мучимая не погибоша, а место се святое како погыбе?» То есть, если сохранился на Земле ад, разве мог погибнуть рай?

Василий Калика, как и многие новгородцы того времени, был уверен, что мир вокруг населен чудесами, которые человек может увидеть воочию, хотя порой и с риском для жизни: «Не дано есть дале того видети светлости тое неизреченный и веселия, и ликования, тамо слышащаго (в раю. — О.К.)». Выходец из белого духовенства, много повидавший за свою жизнь, владыка по своему мировоззрению был ближе к народному православию, чем к книжной церковной премудрости. Л. В. Черепнин отмечает проникновение народной идеологии в мировоззрение Василия, но это не проникновение, а уже сложившееся к тому моменту миропонимание много повидавшего человека[535].

Очевидно, что Василий Калика и его соавторы в своем послании отражали новгородскую народную точку зрения (память об этом сохранилась в насмешливой поговорке «Новгородский рай нашел»[536]). Наивно-реалистическое «народное православие», для которого характерно пристрастие к земной жизни, адаптировало многие языческие представления, в частности о потустороннем мире. Представления Василия Калики о земных рае и аде сложились под очевидным влиянием языческих представлений, согласно которым на краю света находится «ирий» («вырий»), который «обычно понимается как место, куда змеи и птицы скрываются осенью и откуда они являются весной»[537].

Митрополит Макарий, исследовавший послание Василия в своей «Истории Русской Церкви», отмечал низкий уровень знания Священного Писания у Василия Калики и всего высшего новгородского духовенства. Но это не совсем верно. «Послание о рае» наглядно свидетельствует не о низкой образованности новгородских священнослужителей, но о том, что единого православия на Руси в XIV в. не существовало, что были его местные и народные варианты.

Василий Калика для своего времени был весьма образованным человеком. Он рассчитал и составил пасхалию «на пять сот лет и 30 и 2 лет…»[538], много читал, знал греческий язык. Его литературные пристрастия иллюстрируют заказанные им медные врата Софийского храма, на которых были изображены библейские и апокрифические сюжеты: «Китоврас мечет братом своим Соломоном», «Притча о сладости мира», «Весы духовные», или «Душа устрашается» (фрагмент из подразумеваемой композиции Страшного суда), «Царь Давид пред сеньми с ковчегом», или «Ликование Давида». Эти изображения принято считать личным выбором архиепископа Василия, не раз прибегавшего к фольклорным мотивам и запрещенным церковью «басням и кощунам»[539]. Молитва архиепископа к Богородице, запечатленная на вратах, удивительна и необычна для церковного иерарха. «Пречистая Госпоже, Дево Богородица! На тебя возлагаю упование, Ты ходатаица моя пред Сыном Твоим и Богом. Притекающий в честный храм Твой верно получает дары. Потому и я, смиренный и грешный раб Твой, архиепископ Василий, возлагаю мою надежду на Тебя, Пречистая Госпожа; к Тебе прибегаю и припадаю, преклоняю грешную главу мою и простираю недостойные руки мои, касаюсь пречистых стоп Твоих, не отринь меня от лица Твоего, чтобы не потерял я, убогий, надежды. А тех, которые возстают на церковь Твою, посрами и низложи крестом Сына Твоего»[540].