Митрополит Алексий был вправе претендовать на Киев как на часть своей митрополии. Однако к моменту появления Алексея в Киеве там уже был свой иерарх — ставленник великого князя Ольгерда митрополит Роман. Соперник Алексия также был утвержден в Константинополе, причем, по свидетельству автора Жития митрополита Алексия, за крупную взятку. Сам патриарх Филофей оправдывал поставление Романа в своей грамоте: «Так как правящий Литовскою страною князь худо был расположен к святейшему митрополиту Киевскому и всей Руси кир Алексию и готов был лучше страдать или убежать, нежели иметь такого митрополита и подчинять ему духовно свою область и страну, а желал, чтобы самая страна его была возведена в митрополию и была управляема и заведываема чрез собственного митрополита по удостоению священного и великого Собора, то Собор, опасаясь, чтобы не случилось чего-либо необычайного и чтобы этот многочисленный народ не причинил духовной опасности и вреда для всего великого тела святой Церкви, поставил избранного там и признанного достойным посвящения митрополитом той страны по желанию народа, по тамошним нуждам и по намерению правящего князя»[567].

По приказу Ольгерда приехавший в Киев митрополит Алексей был схвачен и около двух лет провел в темнице. Поэтому новгородский владыка для своего повышения в церковной иерархии отправился к тверскому епископу Федору, который сделал его дьяконом, а затем попом.

В 1360 г. на Русь возвратился митрополит Алексий, бежавший из литовского плена. Новгородский архиепископ сразу же отправился к нему во Владимир: «Поиха Олексеи на поставление владычества в Володимир, позван послы от митрополита; а с ним бояре новгородчкыи: Олександр посадник, Юрьи Еванов»[568]. В это время великим князем Владимирским стал Дмитрий Константинович Суздальский. При нем «поставлен бысть Алексии, архиепископ Новуграду, июля 12, митрополитом Алексием, и приеха владыка в Новград»[569]. Следом за ним великий князь Дмитрий Константинович прислал в Новгород своих послов и наместников, «и посадиша наместьникы княжии у себе новгородци, и суд им даша, домолвяся с князем»[570]. Новгород принял великого князя Дмитрия Константиновича.

Сразу же после возвращения из Владимира владыка Алексий поехал в Псков: «Бысть мор силен в Плескове, и прислаша послове плесковици к владыце с молбою и челобитьем, чтобы, ехавши, благословил бы еси нас, своих детей, и владыка, ехав, благослови их и город Пьсков с кресты обходи, и литургии три совръши, прииха в Новъград, а плесковицам оттоле нача лучши бывати милость божиа, и преста мор»[571]. Эта поездка укрепила позиции новгородского архиепископа в Пскове. В дальнейшем псковичи присылали к Алексию своих послов для решения церковных дел, а сам владыка в свой очередной подъезд в 1373 г. благополучно ездил в Псков.

В это время в Орде началась «великая замятня» — борьба ханов-чингизидов за власть. Смутой воспользовался митрополит Алексий, который фактически возглавил боярское правительство Московского княжества при малолетнем князе Дмитрии Ивановиче. В 1362 г. митрополит добился ярлыка на великое княжение для Дмитрия Московского. Отношения Новгорода с новым великим князем осложнились в 1366 г., когда новгородские ушкуйники прошлись по Волге до Нижнего Новгорода, грабя купцов. «И за то великий князь Дмитрии Иванович разгневася и разверже мир с Новымгородом»[572]. Новгородцы отправили к великому князю посольство, оправдались и «докончали» мир. Дмитрий Иванович прислал в Новгород своих наместников. Молодому московскому князю была необходима поддержка богатого и могущественного Новгорода в борьбе за великий стол. Однако митрополит Алексий, укреплявший не только власть московского князя, но и свою собственную, не пожелал мириться со льготами новгородской церкви, пожалованными патриархом владыке Моисею.

Новгородский архиепископ Алексий вслед за Моисеем стал носить полиставрий. Митрополит потребовал от новгородского владыки снять кресчатые ризы, но его приказы были проигнорированы. Тогда митрополит пожаловался патриарху, и в 1370 г. патриарх Филофей прислал в Новгород грамоту, в которой подробно объяснял, почему новгородский архиепископ должен сложить кресты с фелони: «Ты знаешь, что бывший прежде тебя епископ Новгородский принял от Божественного, священного и великого Собора честь носить на фелони своей четыре креста; но такое право Божественный Собор предоставил ему одному, с тем, чтобы он один, которому оно даровано, им пользовался, а не всякий епископ Новгородский. Между тем мерность наша узнала, что ты, поступив против положения и канонического обычая, принял то, на что не имел никакого права, и носишь на фелони своей четыре креста»[573].

В своем письме патриарх обвинял архиепископа Новгородского не только в незаконном присвоении кресчатых риз, «но и в том, что не оказываешь надлежащего почтения, повиновения и благопокорения к преосвященному митрополиту Киевскому и всея Руси, ни к сыну моему, благороднейшему князю всея Руси киру Дмитрию, но противишься и противоречишь им»[574].

Патриарх предписывал Алексею «снять с фелони своей кресты без всяких отговорок. Ибо как ты сам по себе дерзнул на такой поступок? Далее приказываю, чтобы ты имел к святейшему митрополиту Киевскому и всея Руси и к благороднейшему великому князю должное почтение, послушание и благопокорность… Если же… ты не исполнишь того, что тебе приказывает наша мерность, то я намерен писать к митрополиту твоему, дабы он удалил тебя и снял с тебя архиерейство. Итак, что для тебя кажется лучшим, то и избирай. Благодать Божия да пребудет с тобою».

Патриарх написал и митрополиту Алексию, сообщив, что по его просьбе «послано также и к епископу Новгородскому по предмету, тебе известному, и о прочем, как сам узнаешь»[575]. Следовательно, митрополит действительно жаловался на самоуправство новгородской церкви Константинопольскому патриарху.

Интересно, что в своем послании новгородскому архиепископу патриарх в равной степени оценивал как греховные и противоречия митрополиту и противоречия великому князю. Власть митрополита Алексия явно простиралась далее церковных дел, и это учитывалось в Константинополе.

Превратив митрополичью кафедру в некий политический штаб московского великого княжения, митрополит Алексий и в церковной деятельности откровенно проводил промосковскую линию. Он круто расправлялся с епископами, осмелившимися поддержать своих князей в ущерб интересам Москвы. Так, в 1365 г. митрополит преследовал суздальского епископа Алексея, в 1367 г. вызвал в Москву и подверг суровому взысканию тверского владыку Василия, сочувствовавшего антимосковским настроениям. Стремясь прикрыть от посторонних глаз далеко не христианские причины своего прихода к «мирской» власти, митрополит создал легенду о том, что князь Иван Иванович перед смертью якобы просил его стать опекуном малолетнего Дмитрия, регентом и главой правительства. В действительности этого быть не могло. В момент кончины Ивана митрополит находился в плену у князя Ольгерда и никто не мог сказать, когда он выйдет оттуда, да и выйдет ли вообще. Легенду о своем призвании митрополит усиленно распространял, стремясь объяснить и оправдать свое превращение в главу московского боярского правительства.