Бетанкур тут же списался со своим другом Бреге, жившим на западе Швейцарии, в местечке Локаль, во франкоязычном кантоне Нёвшатель. Спасаясь от якобинского террора, часовщик бежал на историческую родину, а помог ему в этом старый знакомый — «друг народа» Марат. Он сам добыл для него паспорт и все необходимые бумаги, без которых пересечь французско-швейцарскую границу было невозможно. Сделал такой жест доброй воли Жан-Поль Марат за деньги или безвозмездно — сегодня уже не выяснить. Однако факт остается фактом: Бреге спасся от кровавого террора, избежал гильотины и несколько месяцев прожил в тихой Швейцарии, где и получил письмо от своего испанского друга с просьбой отправить его в Лондон представителем фирмы Бреге.

Не рассуждая, Абрахам Луи тут же согласился и перевел некоторую сумму на счёт Бетанкура в один из английских банков, чтобы тот употребил её по своему разумению и с пользой для общего дела. Так в Лондоне возник первый филиал часовых дел мастера Абрахама Луи Бреге.

Ещё в Испании Бетанкур договорился с Годоем, к тому времени слывшим либералом и покровителем наук, что за ним в Мадриде сохранится жалованье и должность директора Королевского кабинета машин. При этом Бетанкур пообещал министру, что в Англии, под крышей торгового дома «Bregeut», он будет выполнять секретную миссию — собирать сведения военно-индустриального характера.

В это время между Годоем и Бетанкуром были ещё тёплые отношения. Мануэль Годой принял на себя обязанности руководителя Академии художеств в Мадриде, а одним из членов её попечительского совета был Августин де Бетанкур. Пользуясь своим положением, он выставил там несколько своих изобретений — серию моделей из дерева и ниток для объяснения математических законов и теорем. Кроме того, учёный совет академии избрал Бетанкура членом комиссии по выработке рекомендаций, касающихся учебного процесса. Таким образом, Августин оказался в одном учебном заведении с Мануэлем Годоем, Франсиско Гойя, Мариано Маэлья и Франсиско Байеу. Именно в ученом совете академии между Годоем и Бетанкуром завязались деловые отношения.

По рекомендации Годоя Карл IV не раз посещал Кабинет машин. Королю нравилось, как Бетанкур объяснял работу того или иного механизма. Порой Карл IV даже пытался разобраться в тонкостях какой-нибудь хитроумной машины и понять её внутреннюю структуру. Но особенно короля привлекали деревянные модели: в них он знал толк и даже консультировал самого Бетанкура. Каждый раз беседа заканчивалась тем, что Бетанкур рисовал королю чертежи необходимых деталей и механизмов, и по ним уже во дворце, в столярной мастерской, Карл IV сам вытачивал нужные части изделия. Испанский король очень гордился своим незаурядным талантом работать руками и считал себя непревзойдённым мастером столярного дела, искренне полагая, что в этом значительно обогнал своего несчастного кузена — французского короля Людовика XVI: его выдающимися способностями в обработке дерева ещё совсем недавно так восторгалась вся Европа. Иногда в Кабинете машин король снимал парадный камзол с орденами, вешал его на спинку кресла и, засучив рукава, принимался вместе с Бетанкуром налаживать какое-нибудь устройство.

Обычно при встрече с монархом Бетанкур пытался внушить ему идею создания телеграфа — ведь с его помощью можно легко отдавать приказы по армии на всей территории страны. Телеграф позволил бы рассылать шифрованные депеши, управлять войсками на расстоянии, полностью заменив рассыльных офицеров, которые во время боевых действий с противником в любой момент могли быть захвачены в плен или сражены картечью неприятеля. Телеграфная связь сделала бы управление армией более рациональной, к тому же она не требовала больших финансовых затрат. Однако Карл IV не торопился с принятием решения.

До отъезда в Великобританию у Бетанкура случилась ещё одна неприятность, связанная с инквизицией. В Гранаде вышло второе издание книги «Математические элементы» профессора Бенито Байльса, весьма известного в научных и педагогических кругах Мадрида. Во многих школах Испании по его учебникам изучали математику. Инквизиция возбудила против него процесс по подозрению в атеизме и материализме. Дело в том, что, излагая идеи Лагранжа, он использовал математические обозначения, бывшие в употреблении только в революционной Франции. Этого оказалось достаточно, чтобы отправить почтенного профессора в тюрьму. Кроме того, дон Бенито в одной из книг подробно описал теорию Коперника и дал ей оценку.

Понимал ли досточтимый профессор, что он делает и кому своим сочинением в Испании бросает вызов? Конечно, понимал, но он уже был в почтенном возрасте и вдобавок разбит параличом: он не мог самостоятельно, без посторонней помощи передвигаться даже по собственному кабинету. И, публикуя свои сочинения в Гранаде, полагал, что его в таком физическом состоянии не тронут. Но ошибся. Профессора схватили и отправили в секретную тюрьму вместе с одной из племянниц, позволив той ухаживать за стариком.

Обстоятельный отзыв о десятитомном труде «Математические элементы» для Святого трибунала, по поручению комиссии Академии художеств, должен был написать Августин де Бетанкур. Уклониться он не мог, но и не знал, как писать. Оправдать дона Бенито — значит поставить под удар себя и всех своих коллег, учившихся в Париже во время французской революции у Лагранжа. Дать ответ, угодный Святому трибуналу, — значит, поставить крест на себе как европейском учёном. Бетанкур оказался в замешательстве, сознавая, что выбор Святой инквизиции пал на него не случайно.

Святые отцы уже давно подозревали его в атеизме. Монахи заметили, что в течение двух лет директор Королевского кабинета машин не исполнял таинств исповеди и пасхального причащения. Нашлись те, кто захотел сделать из Бетанкура лжефилософа и врага католической церкви. Слава Богу, они не знали, что Бетанкур состоит в гражданском браке с англичанкой и что у нее от него двое детей. Если бы инквизиция знала об этом, то у директора Королевского кабинета машин были бы очень большие неприятности.

Его отзыв о трудах профессора Бенито Байльса был лишь пробным камнем и проверкой его благонадёжности. Перед тем как писать его, Бетанкур долго размышлял, пока выход из сложившейся ситуации не подсказал ему один из друзей, предложивший провести сравнительный анализ первого издания «Математических элементов» со вторым. Если за первый вариант книги инквизиция профессора не тронула, то нужно доказать, что второе издание не очень отличается от первого. Если оба издания во многом совпадают, а разночтения несущественны, то это означает, что несколько лет назад инквизиция одобрила выпуск в свет еретической книги. Ведь второе издание — всего лишь жалкая реминисценция первого.

Однако ещё до оглашения свидетельских показаний профессор Байльс признал свою вину и раскаялся в том, что на какой-то момент усомнился в бытии Божьем и в бессмертии человеческой души, но при этом никогда не был ни атеистом, ни материалистом. Он просто одинокий человек, кроме своих племянниц, на всём белом свете никого не имеющий. Учёный был готов всенародно отречься от любой ереси, и особенно от той, в которой его подозревали. Таким образом, рецензия на книгу, написанная Бетанкуром, вообще отошла на второй план.