— Какого? — не понял Фарр, приоткрывая глаза. — Ты о чем говоришь?

— Ты очень невнимателен, — недовольно сказал сторож. — Мы идем через степь почитай от самого рассвета, а сейчас солнце уже перевалило зенит. Большой переход. За это время ты оглянулся всего однажды, когда колодец остался в двух лигах позади.

— К чему оглядываться? — устало буркнул атт-Кадир, почти засыпая. Разговаривать обо всякой ерунде ему не хотелось. — В Книге сказано: "Имеющий зрение пусть всегда смотрит вперед, ибо лишь впереди…"

— Дурак! Биринджик что, не учил тебя принимать строки из Откровений Провозвестника отнюдь не буквально? Ладно, слушай. Помнишь, вместе с хадрунцами шел человек в хорошей стальной кольчуге? У него еще шрам на виске, по-моему, стрелой задело когда-то. Приметная отметина.

— Да… — сонно протянул Фарр. — Видел, но имени не помню. Он ушел ночью сторожить. Я еще приметил, у него выговор немного странный.

— Хорошо хоть на это обратил внимание. Ты слушай, слушай, не спи! Этот человек идет за нами.

— Зачем? — вопросил Фарр, находясь на зыбкой грани меж сном и явью, когда реальный мир. уже уходит в сторону, а сновидения еще не заняли его место. Что?! Зачем? Кто идет? Куда идет?

— О, проснулся наконец, — обидно фыркнул Ясур. — Никогда не задавай глупых вопросов, почтенный атт-Кадир. Я не знаю. Ты хорошо вчера рассмотрел этого кольчужника?

— Н-нет… А что?

Ясур вздохнул, придвинул поближе рукоять сабли и сострадательно посмотрел на Фарра:

— Он не хадрунец, точно говорю. Такой выговор скорее принадлежит человеку из горных племен, что живут у истоков двух великих рек Тадж аль-Саккарема или на полуночи. Я, конечно, могу и ошибаться, но то, что он горец, ясно как день. Видел небось у него волосы длинные, спереди заплетены в две косички. Тюрбана не носит, а это вовсе не саккаремский обычай. Люди, живущие в горах, конечно, все сумасшедшие, но на таком солнце ходить без самой простой повязки на голове?

— Он еще держался в стороне от остальных, — заметил Фарр, припоминая. Хадрунцы были с ним приветливы, однако он все время сидел один, только наблюдал за всеми и иногда улыбался. Мне показалось, что он хороший человек.

— Ему показалось! — воздел руки к блеклому небу Ясур. — Больше ничего не запомнил? Нет? А я вот углядел не только кольчугу. У него было самое лучшее оружие. Причем кольчуга саккаремекая, клинок наверняка нардарский и очень дорогой, с серебряными насечками… Впрочем, оружие делается не для того, чтобы на него глядеть, а чтобы им рубить. Так вот, таким мечом я бы порубать не отказался не то что в старые времена но и сейчас. В мешке у него лежал шлем, по контурам похожий на аррантский, с гребнем. И еще много всякого…

— Ты залезал в чужой мешок? — поразился Фарр и едва сумел уклониться от затрещины, которую ему хотел влепить Ясур.

— Не говори глупостей, атт-Кадир! Мешок был туго набит, поэтому видно. В общем, мне неинтересно, откуда у того парня такое хорошее оружие и почему он не стрижет голову. Я вот пребываю в размышлении: за каким лядом этот красавец бросил попутчиков и потащился за нами, не приближаясь и не отставая?

— Почему ты думаешь, что он нас преследует? — Фарр внезапно испугался и, вскинувшись, оглядел ложбину. Нигде ни единого шороха. — Может, хочет ограбить? Я все-таки мардиб, а ты рассказывал хадрунцам, как мы бежали из Шехдада… Любой умный человек наверняка поймет, что мы прихватили с собой какую-то часть сокровищ храма.

У Фарра екнуло сердце, и он только в самый последний момент сдержал перепуганный вопль и откровенное желание рвануться куда-нибудь в сторону. Например, за спину однорукого, но очень сильного Ясура. Хотя на самом деле ничего страшного не произошло. Просто откуда-то сверху его вежливо спросили на саккаремском языке:

— У вас действительно есть с собой сокровища? Отбирать силой не буду, однако не стану возражать, если надумаете поделиться.

Фарр, онемев, посмотрел на склон оврага и поразился еще больше. У Ясура, кстати, тоже челюсть отвисла. Человек, о котором они только что говорили, сидел в полудесятке шагов выше по овражному скату на торчащем из сухой земли камне и преспокойно смотрел на двоих ошеломленных путешественников. Ясур про себя отметил, что длинноволосый не держит в руках оружия, а висящий за спиной меч увязан на гарде ремешками. Мешок лежит в стороне, справа.

"Пусть меня сожрут, а потом изблюют кости все демоны Нижней Сферы! пронеслось в голове у храмового сторожа. — Как он сумел к нам подобраться? Я все время смотрел за округой, и вдобавок земля здесь слишком высушена, постоянно осыпается… Я бы услышал!"

— Что вы на меня уставились, будто на призрака? — весело спросил человек. — Я настоящий. Фарр, можешь подойти и потрогать. Уважаемый Ясур, оставь в покое саблю. Я не собираюсь нападать на вас.

— А чего хочешь? — поборол оцепенение старик, однако ладонь с сабельной рукояти не убрал. — Ты кто такой?

Незнакомец представился по-иноземному. В Саккареме люди никогда не стеснялись называть свое имя, ибо, как сказано в Книге Провозвестника Эль-Харфа, "каждое имя славно". Этот же ответил с непременными у людей с полуночи — сегванов или, например, сольвеннов — глупыми оговорками:

— Среди людей меня обычно называют Кэрисом. Еще рассказывают, будто моим отцом был Каван из Калланмора, что на полуночи, в землях вельхов, но я в этом сильно сомневаюсь. Я недавно слышал, будто моя мать называла себя девицей Арран, но это и вовсе неправда… Легенды говорят о многих моих родичах, и не все предания лживы. Правда, половину историй я придумал сам — чтобы звучало красивее.

Фарр недоуменно посмотрел на Ясура. Сторож ответил таким же взглядом.

— Чего? — заикнулся наконец атт-Кадир, все еще с опаской глядя на довольно лыбящегося чужеземца.

— Называй меня просто Кэрис, — ответил тот. — Я не обижусь. Почтенные, может быть, побеседуем?

После более чем утомительного дневного перехода Фарра в высшей степени не интересовали переживания ворчливого старика. Хотелось есть и спать. А самое главное — не думать ни о чем. Включая навязчивого Кэриса, продолжавшего околачиваться где-то неподалеку.

Днем Ясур грубо прогнал незнакомца, не обращая внимания на атт-Кадира, робко попытавшегося остановить разбушевавшегося храмового сторожа. Ясур после нежданного и столь удивительного появления чужеземца на полдневной стоянке двух путников взъярился, высказал Кэрису все, что он о нем думает, в таких выражениях, что Фарр долго не мог прийти в себя: раньше он полагал, что подобных слов вообще не существует. Потом Ясур безо всякой боязни выступил вперед, демонстративно обнажил саблю и, краснея лицом, проорал нечто наподобие: "Катись отсюда, бродяга!"

Кэрис рассмеялся, пожал плечами, легко подхватил свой громадный и наверняка почти неподъемный мешок и, будто таракан, пополз наверх. На сей раз потревоженные его сапогами песок и слежавшаяся пыль, покрывавшая склон оврага, нещадно осыпались, устроив небольшой оползень. Ясур еще долго прислушивался к тихому звуку удаляющихся шагов и шелесту травы. Вскоре он нещадно отругал Фарра за "достойную разжиревшего купчины лень" и «изнеженность», едва не пинками поднял на ноги, и изнурительное путешествие под беспощадным степным солнцем продолжилось.