Так что когда в то утро Роза открыла глаза, то сразу увидела свою верную Фиби: та сидела, завернувшись в шаль, на коврике перед пылающим камином, а рядом с нею лежал пока нетронутый чулок.

– Счастливого Рождества! – с радостной улыбкой воскликнула маленькая хозяйка.

– Счастливого Рождества! – отозвалась маленькая служанка, да так сердечно, что слушать ее было одно удовольствие.

– Скорее неси чулок, Фиби, и давай смотреть, что нам подарили! – попросила Роза, усаживаясь среди подушек, нетерпеливая, как маленький ребенок.

И вот на покрывале разложили два длинных, плотно набитых чулка и принялись с азартом рассматривать их содержимое, притом что каждая досконально знала, что находится в чулке у другой.

Что именно – не так важно; было совершенно очевидно, что обе не обманулись в своих ожиданиях, потому что, вновь откинувшись на подушки, Роза произнесла с долгим умиротворенным вздохом:

– Кажется, теперь у меня есть все, чего мне когда-либо хотелось.

А Фиби ответила ей с улыбкой – на коленях у нее лежала целая груда сокровищ:

– У меня с самого рождения не было еще такого прекрасного Рождества! – Потом она прибавила с важным видом: – Нет, пока у вас есть не все, уж я-то знаю, что за дверью вас дожидаются еще два подарка.

– Господи, какая же я богатая! – воскликнула, не скрывая волнения, Роза. – Я когда-то мечтала о хрустальных башмачках, как у Золушки, но таких не бывает, так что теперь я, право же, и не знаю, чего мне еще желать.

Фиби, хлопнув в ладошки, спрыгнула с кровати и побежала к дверям, весело заметив:

– Один подарок тоже вроде как башмачки. Не знаю, что вы скажете про второй, но что по мне, он очень элегантный.

Роза от всей души с ней согласилась, когда в комнате появились коньки и прелестные саночки.

– Их дядя прислал – я знала, что так будет! Вот увидела и вспомнила, что мне очень хотелось кататься на коньках и с горки. Правда, красота? Смотри, они мне точно по ноге! – И, усевшись на новые санки, Роза надела конек на босу ногу, Фиби же стояла рядом и любовалась прелестной картинкой.

– Ну а теперь нужно быстренько одеться, дел сегодня невпроворот, а я хочу все успеть, чтобы перед ужином покататься на санках.

– Ох боженьки, а мне-то положено сейчас пыль вытирать в гостиной! – И хозяйка со служанкой разошлись с выражением такого счастья на лице, что всякий бы понял без лишних слов, какой день на дворе.

– Бирнамский лес пошел на Дунсинан[32], Роза, – заметил дядя Алек, когда они встали после завтрака из-за стола, открыли дверь и в нее вступила целая процессия ветвей омелы, кедра и болиголова – она маршировала вверх по лестнице.

Несколько минут в воздухе тут и там летали снежки и возгласы: «Счастливого Рождества!» А потом все принялись за дело – украшать старый дом, ибо в этот вечер семейство всегда ужинало вместе.

– Я покрыл сто мильских миль – так наш Бен говорит, – чтобы раздобыть эту замечательную веточку, и повешу ее вон туда, чтобы праздник уж совсем удался, – объявил Чарли, привязывая невзрачную зеленую ветку к люстре в передней гостиной.

– Не больно-то она красивая, – заметила Роза, украшавшая каминную трубу гирляндой из остролиста с блестящими ягодами.

– А это и не важно! Это омела, и кто под ней встанет, должен поцеловаться, хочет он того или нет. Так что готовьтесь, барышни, – ответил ехидный Принц, не сходя с места и не сводя сентиментального взгляда с девочек, которые немедленно отступили подальше от опасного места.

– Меня не поймаешь! – с достоинством провозгласила Роза.

– А вот поглядим!

– Лично мне хочется поцеловать Фиби, – заметил Уилл тоном столь покровительственным, что все рассмеялись.

– Ах ты, милочек; так разве ж я против? – откликнулась Фиби с материнской заботливостью, от которой вся галантность Уилла увяла на корню.

– Ах ты, ветка омелы, – пропела Роза.

– Ах ты, ветка омелы! – откликнулись хором мальчики и тут же перестали дразниться, запев печальную балладу, которую все они так любили[33].

Времени попробовать новые коньки до ужина осталось с избытком, и первый урок Роза получила в небольшой бухточке, которая, казалось, замерзла именно с этой целью. Поначалу она то и дело падала и вставала, отчего здорово разгорячилась, но, поскольку в учителях у нее было целых шестеро двоюродных братьев, она под конец научилась стоять самостоятельно и, удовлетворенная таким успехом, вознаградила себя тем, что раз десять скатилась с горы на «Амазонке» – так нарекли ее новые саночки.

– Ах, фатальный румянец! Вижу его – и сердце кровью обливается! – посетовала тетя Сара, когда Роза вернулась домой с небольшим опозданием, – щеки у нее были цвета ягод остролиста на стене, а кудри ей как могла пригладила дотошная Фиби.

– Я рада, что Алек позволил бедной девочке одеться понаряднее, несмотря на все эти его абсурдные представления, – вставила тетя Клара, которой тот факт, что на синем шелковом платье Розы имеются три рюшечки, доставил несказанное наслаждение.

– Она девочка умненькая, да и манеры у нее милые, пусть и своеобразные, – с необычайной благожелательностью заметила тетя Джейн, ибо Роза только что вручила Маку новый экран – заслонять глаза от яркого пламени камина.

«Будь у меня такая дочь, которую я могла бы показать Джему, когда он приедет домой, как бы я была горда и счастлива!» – подумала тетя Джесси и тут же упрекнула себя за то, что ей будто бы мало ее четверых славных сыновей.

Бабушка Изобилия была слишком занята приготовлением ужина и не замечала ничего вокруг; в противном случае от нее бы не укрылось, какое впечатление произвел на мальчиков ее чепец. Добрая старушка и не спорила с тем, что «уважает нарядные чепчики», и нынешний ее головной убор был совершенно великолепен: целая башня из кружева была усеяна пышными бантами так густо, что казалось: на голову славной старушки опустилась целая стая желтых мотыльков. Тетушка семенила из комнаты в комнату, рюши колыхались, бантики вставали торчком, а ленты так комично разлетались на ветру, что Арчи пришлось завернуть Крысят в занавеску, чтобы они там смогли отсмеяться.

Дядя Мак привез к ужину Фун-Ши – и это пришлось очень кстати, потому что старшие мальчики выпустили пар неуемного веселья, подшучивая над тем, насколько внешность молодого китайца изменилась к лучшему. Он обзавелся американским костюмом, шляпой с низкой тульей и за полгода пребывания в школе выучился очень складно говорить по-английски; и все равно его желтоватое лицо и темные глазки ярко контрастировали с окружившими его блондинами Кэмпбеллами.