Уилл не ответил; Дэнни открыл дверь и просунул внутрь гавайскую пиццу на толстом тесте, подталкивая ее кончиками пальцев, как новичок в зоопарке, которому поручили покормить тигра. Он заглянул в комнату, готовясь сразу же отступить, если наткнется на убийственный взгляд; но увиденное встревожило его куда сильнее, чем полное ненависти выражение лица — а у Уилла их был целый набор.

В спальне было чисто. Не безупречно. Даже не близко к безупречности. Скорее, все же грязно, но чище, чем должно быть в это время дня. У Уилла была традиция, которую Лиз называла «очистительным ритуалом»: Дэнни считал это уж больно философским описанием привычки сына разбрасывать одежду по комнате сразу после прихода из школы. Но теперь на лампе не оказалось скомканного галстука, а с дверной ручки не свисал носок. Рюкзака тоже нигде не было.

— Уилл? — Дэнни переступил порог; но, едва открыв рот, он уже знал: в комнате никого нет. Кровать была пуста. Как и стол, и пространство под столом, и за дверью, и вообще вся спальня. Единственным свидетельством того, что Уилл вообще приходил домой, была отвалившаяся табличка с именем, да и та вполне могла упасть еще утром.

Вернувшись в гостиную, Дэнни схватил телефон, проверяя, нет ли пропущенных звонков или сообщений. Ничего. Он набрал номер сына, но его сразу же переключили на голосовую почту. Он позвонил еще несколько раз, но безрезультатно.

Решив, что Уилл, скорее всего, в гостях у Мо, Дэнни позвонил его папе Ясиру — вечно улыбающемуся агенту по продаже недвижимости с очками еще толще, чем у сына, — но тот сказал: Мо дома, смотрит Animal Planet и не видел Уилла после школы.

— Все в порядке? — спросил Ясир. В трубке было слышно, как кого-то пожирают львы.

Заверив Ясира, что все нормально, и стараясь звучать уверенно, Дэнни поблагодарил его и повесил трубку.

— Без паники, — он повторял эти слова как мантру, надеясь таким способом унять колотящееся сердце, но многократно произнесенное слово «паника» только все ухудшило.

Дэнни глубоко вдохнул, заставляя себя успокоиться и рассуждать логически. Было всего восемь часов, на улице еще не стемнело — от этого ему стало немного легче. Кроме того, хотя Уилл редко раздражался, в то утро он ушел из дома куда злее, чем обычно, — а значит, скорее всего, злился до сих пор и вряд ли хотел видеть того, кто был тому причиной. Видимо, именно поэтому он еще не вернулся. Дэнни не мог не вспомнить, что и сам часто сбегал из дома, когда был младше — даже младше Уилла — после ссоры с родителями или когда те ругались между собой. Во время таких побегов с ним не случалось ничего плохого, и рано или поздно он приходил обратно: обычно от усталости, голода или когда замерзал до костей — так, что не мог согреться и у пылавшего внутри огня.

Успокоив себя таким образом, Дэнни сел на диван и стал ждать, пока ливень не загонит Уилла домой и он, мокрый и продрогший, не появится на пороге. Отец не сводил глаз с мобильника и прислушивался, не скрипнет ли входная дверь, не сомневаясь: сын вернется с минуты на минуту. Но прошло полчаса, затем час, и Дэнни начал волноваться, особенно когда на улице стемнело. Он так стучал ногой по полу, что мог бы пробить в нем дыру или ногтями содрать всю обивку с дивана, — но не выдержал, схватил все еще сырую куртку и выбежал под дождь.

Он начал с деревянного домика на детской площадке, где Мо с Уиллом иногда сидели после школы, хотя им приходилось сгибаться практически пополам, чтобы туда влезть; но обнаружил только гильзы из-под веселящего газа и мокрые объедки «хэппи-мила». Дэнни проверил гаражи за домом: иногда подростки посильнее взламывали их, чтобы тусоваться внутри, устраивать свиданки или заниматься всякими делишками, нередко незаконными. Но Уилла и там не было. Вспомнив, что иногда ребята собирались возле мусорных контейнеров, где жильцы и домовладельцы бросали телевизоры, развалившуюся мебель и другой хлам, Дэнни направился туда. Сердцебиение было слышно даже сквозь куртку, ноги поскальзывались в грязных лужах, но он отыскал только пару кошек, прячущихся от дождя под столом, у которого недоставало одной ножки.

Дэнни обежал все лестницы и все этажи дома, пока у него не заболели ноги, не свело легкие и не осипло горло оттого, что он без конца звал Уилла и орал на тех, кто орал на него за крики. Он хотел обыскать каждый уголок в городе, заглянуть в каждый темный переулок и на каждое оживленное шоссе, обыскать каждый мрачный парк и подземный переход, но не знал, с чего начать, и понимал: легче будет пересчитать все дождевые капли, чем отыскать Уилла, просто бродя по улицам. Он чувствовал себя беспомощным, как тогда, когда сын лежал в коме, а Лиз — в морге, и сколько бы он ни взывал к Богу, в которого не верил, и сколько бы ни пытался убедить себя, что мир — правильное и справедливое место, где все подчинено законам логики, а не слепому случаю; что бы ни говорил, ни делал и ни бормотал как молитву — ничто не могло изменить ход событий.

Остановившись на секунду перевести дух, Дэнни схватился за перила и уставился сквозь дождь на смутно различимый центральный Лондон. Чем дольше он смотрел на темные громады зданий на горизонте, тем мрачнее становились его мысли. Он думал обо всех плохих вещах, которые не должны случаться с хорошими людьми, но все-таки происходят, и о плохих людях, которые должны бы соблюдать законы, но этого не делают. Он вспомнил уродливые полицейские снимки и ужасные заголовки, увиденные в газетах за эти годы, и зловещие репортажи, где угрюмые дикторы и ведущие просили предоставить информацию. Он представил все объявления «пропал человек», расклеенные на фонарях, стенах, мусорных контейнерах и электрических шкафах, — он проходил мимо них, не замечая; увидел лицо Уилла на таком объявлении: его порванное и открытое всем стихиям лицо треплет ветер и игнорируют прохожие.

Дэнни вдруг посетило мучительное осознание, что Уилл мог исчезнуть не по собственному желанию, и он сунул руку в карман, чтобы достать телефон и позвонить в полицию — он до последнего надеялся этого избежать. Но, похлопав себя по карману, Дэнни понял: телефон остался дома.

Он бросился бежать по коридору, чуть не споткнулся и не покатился с лестницы, перепрыгивая по четыре ступеньки за раз; подскочил к двери и стал возиться с ключами; дважды уронил их, костеря себя за каждую впустую потраченную секунду, и несколько раз промахнулся мимо замка, пока наконец не придержал дрожащую руку другой, и только тогда сумел попасть в скважину.

Ворвавшись в пустую квартиру, Дэнни надеялся найти там коробку с объедками пиццы. В коридоре не было мокрой обуви. Школьный рюкзак не валялся в углу. Никто не раскидал по ковру форму. Дэнни не ждал одиннадцатилетний мальчик, продолжающий его игнорировать. Отец схватил со стола телефон и сделал звонок, которого родители боятся больше всего.

— С какой службой вас соединить? — спросил женский голос.

— С полицией, — ответил Дэнни.

— Секунду. — Оператор перевела его в режим ожидания.

В ожидании Дэнни пролистал страницы, где записал свой разговор с Уиллом, надеясь найти какую-нибудь незамеченную раньше подсказку, куда мог направиться сын, — случайно упомянутый друг или место, о котором он не знал; но заметки только напомнили ему, как близки были они с Уиллом совсем недавно и как далеки стали теперь.