– Ну что вы такое говорите, герр Брамляк?! Ваша кобыла спокойна, словно лебедица на уютном плесе. Иного не стоит и ожидать.

«Подопечный» герр Брамляк (он же – претендент на польский престол Станислав Лещинский) недовольно скривился, покачал головой, возобновил трапезу. А Каролю и дальше пришлось стоять возле стола с наполненным водой ртом. Поесть он сможет только со временем – в седле, во время очередного головокружительного перегона…

Утро 20 сентября 1733 г. от Р. Х.,

Польша, Варшава, королевский дворец

– Братец, просыпайся скорее!

Кароль еще не успел разлепить веки, а Григорий уже стоял возле него и изо всех сил тормошил за плечо.

– Что случилось, гетманыч?.. – лениво промолвил великан, все еще не вынырнувший из сладостных грез. Однако взволнованное восклицание Григория окончательно привело его в чувство:

– Опомнись: жизнь короля Станислава в опасности!!!

– Что?!

Кароль мигом вскочил на ноги и уставился на Орлика, разинув рот и безумно вытаращив глаза, в которых не осталось и следа недавнего сна.

Хотя…

Хотя – о чем речь?! Какая такая опасность может угрожать французскому протеже в нынешней ситуации?! В конце августа сейм начал выборы короля – понятное дело, со страшной ссоры сенаторов между собой. В момент, когда эти напыщенные господа готовы были перегрызть друг другу глотки, и появились трое – Станислав Лещинский в сопровождении Григория Орлика и Кирилы-Кароля, предъявив сенаторам самый убедительный аргумент: миллион флоринов чистым золотом. В результате страсти быстро улеглись, деньги перекочевали в кошельки избирателей, и через две с половиной недели после начала «великой бузы» поголовно удовлетворенный сейм единодушно провозгласил королем Лещинского. Новоиспеченный монарх был столь любезен, что пригласил преданных попутчиков погостить у него недельку-другую, отдохнуть от пережитых страстей…

Так что же могло произойти? Что угрожает жизни правителя, с которым солидарна вся элита Речи Посполитой?!

– Скорей в королевские палаты, братец!..

– А-а-а…

– На правобережье Вислы появился двадцатитысячный десант московитов под предводительством Ласси!

– Что-о-о-о?!

От неожиданности Кароль сразу же сел на кровать: ноги подкосились…

– То, что слышишь!!!

– Как это могло произойти?!

– Не знаю, братец, не знаю! Скорее всего, не сработали заранее запланированные отвлекающие маневры: или шведы не ударили на Санкт-Петербург, или крымцы – на Астрахань… Или…

Орлик не договорил, но Кароль и без того понял побратима: «Или запорожцы не подняли восстание во имя казацкой чести, родной Украйны и моего благородного отца и истинного гетмана Пилипа Орлика». Да, допускать последнее было очень нелегко…

– Короче, разберемся потом. А сейчас обувайся, хватай саблю – и скорее в королевские палаты!

Только теперь Кароль заметил, что его побратим уже вооружен. Григорий между тем продолжил:

– Мне кажется, в новых обстоятельствах сенаторы быстро позабудут о проявленной к ним щедрости, а сочтут за лучшее выдать короля Станислава московитам как ручательство своей лояльности императрице Анне Иоанновне.

Кароль хотел уточнить, что с еще большим удовольствием польские господа выдадут ненавистным московитам сына мятежного украинского гетмана. Но Григорий не пожелал слушать, лишь решительно мотнул головой и бросился прочь из комнаты. Натянув сапоги и сорвав со стены саблю, Кароль побежал за ним.

По дороге не разговаривали – к чему? Кароль и без того был уверен, что гетманыч укоряет самого себя: зачем остался в Варшаве, почему сразу же после удачно проведенных выборов не помчался на Запорожскую Сечь? Так вот передоверяйся другим!

Правда, после блестяще выполненной миссии возведения короля на престол им, кажется, выпала не менее уникальная возможность – спасти действующего монарха. По крайней мере, от плена – это точно.

А возможно – и от бесславной смерти…

Но поговорить на подобные темы времени не хватило: перед ними уже скрестились алебарды часовых, охранявших вход в королевские палаты. Впрочем, Григорий не растерялся и заорал во всю мочь:

– Освободите дорогу, и немедля: жизнь его королевского величества Станислава в опасности!!!

Охранники обменялись удивленными взглядами, однако алебарды не убрали. Тогда Орлик сказал спокойнее:

– Мой товарищ, – он резко мотнул головой в сторону Кароля, – останется здесь, а один из вас пойдет со мной к его величеству.

Часовые вновь переглянулись и затем стоявший по левую сторону от дверей решительно произнес:

– Прошу вашу саблю, пан!

Гетманыч лишь грустно вздохнул.

Ноябрь 1733 г. от Р. Х.,

Версаль, личные покои королевы

Марии Аделаиды Савойской

– И как же вы поступили, месье Григор?

Королева смотрела на него с непередаваемой смесью ласковой теплоты и скорбного сожаления. Вместе с тем чувствовалось, что ее величество одновременно прислушивается не только к словам собеседника, но и к чему-то не слышному более никому, кроме нее самой. Еще бы: Мария Аделаида Савойская уже в который раз была беременная, и время от времени ее белая холеная с длинными тонкими пальцами рука невольно ласкала выпуклый живот…

– Я поступил так и только так, как можно было поступить в данном случае: отдал саблю одному из часовых и в сопровождении другого вошел в королевские палаты венценосного отца вашего королевского величества. К счастью, его королевское величество Станислав уже не спал: усевшись за небольшим столиком возле камина, король сосредоточенно работал над какими-то бумагами.

– Да, отец составлял послание к сейму, он мне рассказывал. – Мария Аделаида невольно улыбнулась.

– Безусловно, его королевское величество слышали продолжение истории от своего венценосного отца, – осторожно заметил Григорий, – зачем же расспрашивать меня?

– Интересно узнать именно вашу точку зрения на события, – пожала плечами королева.

– Что ж, если желаете услышать это именно от меня… Его королевское величество Станислав воспринял весть о десанте московитов абсолютно сдержанно и спокойно – чего не скажешь о часовом, который сопровождал меня. Если бы разговор не происходил в присутствии его королевского величества, думаю, он бы потерял сознание от испуга, а так стоял, опершись на свою алебарду, словно пьяный кутила на одинокую осину. Он выглядел молодцеватым воином, лишь стоя на карауле, тогда как в миг опасности…

– А мой отец?

– Повторяю: его королевское величество Станислав был невозмутим и спокоен. Дослушав мой рапорт до конца, схватил недописанные бумаги, широким жестом швырнул их в камин и молвил: «Что ж, пан Орлик, вы правы: не следует сидеть в Варшаве! Предлагаю небольшую прогулку на морское побережье – там отдыхать лучше. Думаю, вы составите мне компанию?»