«Император Александр решил не выжидать, а действовать…

Назначив Кутузова номинально главнокомандующим, Александр Павлович фактически перенес на себя все обязанности его. Не видав войны и усвоив себе, благодаря слепому поклонению пруссаковщине, неправильные понятия о военном деле, государь, к несчастью, еще подпал под влияние некоторых австрийских генералов с Вейротером во главе. По складу своему ума и характера Александр Павлович любил систематичность, доведенную в своей точности до педантизма; у немцев того времени эти качества имелись в избытке…»[613]

Александр I решил двигаться навстречу неприятелю. Через неделю противники были уже готовы встретиться на поле близ Аустерлица.

«Французская армия подавала все признаки скорого отступления. Поэтому у нас решено было наступать, чтобы воспользоваться положением врага. Хотя и не ожидали встретить сопротивления, все же на всякий случай решили определить движение каждого корпуса. Это было поручено полковнику Вейротеру, так как он прекрасно знал местность, которую много раз объезжал»[614].

«19 ноября, около 10 часов ночи войска пришли на назначенные им биваки. На утро предстоял бой…»[615]

«В полночь с 19 на 20 ноября (2 декабря) собраны были у Кутузова в Кршеновичце главные начальники колонн, предназначенных для атаки неприятеля. Генерал Вейротер, разложив подробную карту окрестностей Брюнна и Аустерлица, приступил к чтению и разъяснению своей многоречивой диспозиции»[616]. «Кутузов, сидя в кресле, сначала задремал, а затем, по мере продолжения этого "урока географии" совершенно заснул»[617].

«Кутузов тотчас погрузился в глубокий сон, в чем и выразилась, в этом случае, вся его оппозиция плану, получившему уже одобрение Александра I. Граф Буксгевден слушал чтение стоя и, как замечает граф Ланжерон в описании этого совещания, наверное ничего не понимал. Милорадович молчал, Пршибышевский[618] стоял сзади, и один Дохтуров рассматривал карту»[619].

«Главную атаку надлежало вести на правое крыло неприятельской армии. Все войска были разделены на пять колонн: 1-я — генерал-майора Дохтурова — состояла из 25 батальонов пехоты, 2 рот батарейной артиллерии, пионерной роты и 2 ½ сотен казаков; 2-я — графа Ланжерона — 18 батальонов, пионерная рота и 2 ½ сотни казаков; 3-я — генерал-майора Пржибышевского — 17 батальонов и пионерная рота; 4-я — австрийского генерала Коловрата[620] (собственно ею командовал генерал Милорадович) 12 русских (в том числе три Апшеронских)[621] и 15 слабых австрийских батальонов, рота батарейной артиллерии и пионерная рота; 5-я — австрийского генерала князя Лихтенштейна[622] — 4 русских полка кавалерии и 32 австрийских эскадрона; князь Багратион командовал особым отрядом из четырех пехотных и 5 кавалерийских полков, 8 сотен казаков и 2 конных и одной пешей рот артиллерии. В резерве, под начальством цесаревича Константина Павловича, находилась вся гвардейская пехота и кавалерия»[623].

Казалось бы, все спланировано до мелочей, но потом началось…

«Еще до рассвета выступила армия, опасаясь, по-видимому, чтобы неприятель не успел уйти далеко. Войска на марше должны были войти в места, по диспозиции для них назначенные, и потому начали колонны встречаться между собою и проходить одна сквозь другую, отчего произошел беспорядок, который ночное время более умножало. Войска разорвались, смешались, и, конечно, не в темноте удобно им было отыскивать места свои. Колонны пехоты, состоящие из большого числа полков, не имели при себе ни человека конницы, так что нечем было открыть, что происходит впереди, или узнать, что делают и где находятся ближайшие войска, назначенные к содействию. Генерал Милорадович на моих глазах выпросил по знакомству у одного шефа полка двадцать гусар для необходимых посылок. К сему прибавить надобно, что ни одна из колонн не имела впереди себя авангарда»[624].

«С рассветом Кутузов выехал к Працену и остановился у 4-й колонны. Государь, сопровождаемый Кутузовым, еще до солнечного восхода подъехал к бивуаку генерала Берга (4-й колонны). Они сошли с коней и грелись у огня. — "Что, твои ружья заряжены?" — спросил государь у Берга. Когда Берг ответил, что нет, государь приказал зарядить ружья. Из этих слов Берг впервые узнал, что в этот день предстояло дело…

Сначала выступлению 4-й колонны в определенный час мешала проходившая перед ней кавалерия князя Лихтенштейна. Вскоре колонна очистила ей путь, но Кутузов, хотя и должен был по диспозиции идти вперед, стоял неподвижно, как будто угадывая готовимое Наполеоном прямо на него нападение и не покидая места, составлявшего ключ позиции.

Вдали послышались звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению колонны. То ехали оба императора, окруженные блестящей свитой. Подъехав к Кутузову, государь спросил его: "Что ж вы не начинаете, Михайло Ларионович?" — "Я поджидаю, ваше величество; не все войска колонны еще пособрались". — "Ведь мы не на Царицыном лугу, Михайло Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки". — "Потому и не начинаю, государь, что мы не на Царицыном лугу. Впрочем, если прикажете, ваше величество", — докончил Кутузов.