Но у прилавка торговца живностью мои мечты разбиваются о реальность, и я вспоминаю о своем положении. Перед нами прискорбное зрелище – зверье из пустыни в клетках. Самая крупная узница – молодая светло-желтая пантера, вся в крупных черных пятнах. Я вытягиваю шею, чтобы лучше ее разглядеть, и встречаюсь с ней взглядом.

Время останавливается.

Мир вокруг меня перестает существовать. Остаются только зеленые глаза зверя и поток ощущений: теснота клетки, нестерпимый голод, боль от нанесенных человеком побоев, заноза в лапе, которую не удается вытащить и которая напоминает о себе при каждом шаге, зловоние, исходящее от шумных людишек вокруг, крики птиц в соседних клетках – таких вкусных, таких близких и таких недосягаемых, голод, стыд, что меня поймали, голод, заноза – и глаза уставившейся на меня девчонки. От них не оторваться, потому что они принадлежат ей, странному существу, застывшему передо мной, моей сестре в человеческом обличье, моей паре, моей…

– Моя оори.

Я вздрагиваю от собственного голоса и возвращаюсь в себя. Это очевидно. Она передо мной. Почему сейчас и здесь? Почему она? Этого я не знаю, зато знаю, что не могу уйти отсюда без нее. Это было бы для меня смертельно.

– Камий, – зовет меня Ваишали.

Поворачиваюсь к ней. Она сильно взволнована.

– Что происходит? Ответь мне!

Я указываю на пантеру в клетке и пытаюсь вспомнить, как это – говорить. Я почти удивлена тем, что не вижу на своей белой ладони бежевой шерсти.

– Это она… – выдавливаю я.

– Не понимаю. Слушай, нам пора возвращаться!

Она хватает меня за руку и тащит за собой. Но я прирастаю к месту, не в силах шелохнуться. Ваишали в панике вцепляется в меня, трясет, всматривается, проверяя реакцию.

– Это она, – повторяю я, тыча пальцем в свою оори.

– Эта пантера? Что значит «это она»? Ты меня пугаешь. Я не понимаю, что с тобой.

– Она! – упорствую я, поглощенная своей идеей фикс.

– У меня нет денег. Я ничего не могу тебе купить. Особенно пантеру! Эти звери не котята, они охотятся на обезьян.

К нам подходит продавец, увидевший наше замешательство. В ноздри шибает его запахом, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вцепиться ему в глотку. Он бьет ее, морит голодом, он злодей, а еще от него смердит чесноком.

– Вам приглянулось животное? Это туманная пантера. Могу уступить ее вам по сходной цене. Давайте поторгуемся!

– Камий! – снова взывает ко мне Ваишали, сильно меня дергая.

Я все равно не реагирую, потому что не могу оторваться от Сии. Что ее зовут именно так, мне ясно как день. «Сия» – это звук, с которым шуршат листья на ветру, когда трутся друг о друга. Так назвала ее мать-пантера через несколько дней после ее рождения, потому что у нее появилась манера прятаться в густой листве. Сейчас Сие год, и сидеть в клетке для нее – невыносимая пытка. Я застряла в этом мгновении, вне собственного тела. Похоже, прожитое было только прелюдией к этой ночи, к этому месту, к этому мигу. Все остальное утратило смысл.

– Ваша дочь сделала хороший выбор. Вот увидите, она не разочаруется, – разглагольствует продавец. – Хотя дети в этом возрасте бывают капризными. У меня пять дочерей, я знаю, о чем говорю…

Наконец, Ваишали сдается, снимает одно из своих многочисленных колец и протягивает продавцу.

– Я беру животное, – сухо говорит она.

Чесночный внимательно разглядывает кольцо и восторженно присвистывает.

– Многовато! За это кольцо вы могли бы скупить полрынка. Не уверен, что…

– Берите кольцо и давайте чертову клетку! – приказывает ему Виашали.

Продавец больше не спорит и отдает ей клетку. Я буквально кидаюсь на Виашали, умоляя ее открыть.

– Не сейчас! – сердито останавливает она меня. – Иди за мной!

Она идет широким шагом, неся клетку с пантерой как пушинку. Я тороплюсь за ней, не столько из нежелания перечить, сколько чтобы не терять из виду Сию. Мы быстро покидаем рынок и штурмуем извилистые улочки. Я ничего не вижу и не слышу, потому что сосредоточена на пантере, удерживающей равновесие внутри болтающейся клетки. За Нижним городом, перед кварталом богачей, длинноволосая колдунья сердито ставит клетку на землю. Я сдерживаю раздраженный рык, не зная, кто испытывает прорывающиеся в рычании чувства – я сама или Сия.

– Теперь изволь объясниться! – требует моя подруга.

Но я лишилась дара речи. Я в таком состоянии, что способна, кажется, только мяукать. Я кидаюсь к клетке и распахиваю дверцу. Ваишали пытается заставить меня снова ее закрыть. Я встречаю ее угрожающим взглядом и рычанием в унисон с пантерой. Женщина отшатывается, широко раскрыв испуганные глаза и зажав ладонью рот, чтобы не закричать.

Я освобождаю Сию и раскрываю ей объятия. Она выскакивает из клетки и кидается мне на грудь, царапая плечи до крови.

Когти острые.

Но я не чувствую боли, настолько счастлива.

Мы тремся лбами и в восторге урчим.

Наконец-то мы воссоединились.

Наверное, прошло немало времени. Знакомое покашливание заставляет нас обернуться.

Перед нами стоит человек в одних штанах, с мокрыми волосами, с белоснежной кожей. Его голый торс блестит в темноте.

– Мои сестры? – спрашивает он осторожно. – Идемте со мной. Скорее!

Мы бежим за ним в дом Элифаса, вбегаем в холл. За нами захлопывается дверь. Нас охватывает страх замкнутого пространства, но голос Жоло звучит успокаивающе.

Мы урчим в знак доверия и позволяем ему отвести нас в большую комнату, полную разнообразных запахов: мертвых животных, ржавого железа, древесины. Нам кажется, что мы здесь не впервые, но уверенности нет. Мы долго озираемся, потом укладываемся на коврик. Обоняние подсказывает нам, что это буйволиная шкура, наше тело принимает удобную позу.

– Есть! – просим мы на человеческом языке.

– Сейчас, – отвечает у двери услужливый голос.

На нас смотрят люди. Одна из них – знакомая нам Ваишали, та, из зеркала. В нашей памяти мелькают картины: корабль, красная комната, большая книга с рунами. Белый мужчина – Жоло. Он смотрит на нас, по-птичьи склонив голову набок. Птиц приходится опасаться, вечно они воруют у нас мясо, готовы рвать его прямо из пасти. Попробуй, поймай такое… пернатое. Если и поймаешь, то толку мало: есть там почти ничего, а от перьев болит живот. В общем, в птицах нет ничего хорошего.

Голос человека-птицы возвращает нас к действительности:

– То, что вы сейчас переживаете, недолговечно. Скоро ваше слияние кончится, каждая опять обретет собственное тело и собственные мысли. Вы меня понимаете?

Мы молчим, не зная, что ответить. От входной двери доносятся шаги. Мы напрягаем слух.