Юноша еще раз перечитал первую строку перевода.

«Дитя моих детей будет с вами во времена завершения».

Анно пытливо вгляделся в Бомена.

– Я буду с ними, папа.

– Нет! – вскричала Аира. – Ты мой!

– Не кричи, мама. Я счастлив. Это то, чего я ждал.

– Что они сделают с тобой, дорогой мой? Что это за огненный ветер?

– Не знаю. Мне нужно время. Дайте прочесть еще раз. Дайте подумать.

– Хорошо, дорогой.

Мать позволила ему уйти. Когда Бомен покидал комнату, Аира смотрела на него с благоговением, словно это был уже не ее сын.

– Что же будет, Анно? Что нам делать?

– Дорогая моя, мы должны подготовить людей, – сказал муж. – Им следует знать, что эта могущественная, богатая и прекрасная страна – не их дом.

– Они больше не слушают меня.

– Все равно мы должны предупредить их. Грядет время Жестокости. Тогда они прислушаются к нам.

«Пусть они живут в покое, зная о пламени. Им предстоит потерять все и все обрести».

Бомен прочел все, что отец переписал из Утерянного Завета, а затем долго перечитывал, пока на небе не погас последний луч света. После юноша вернул листок отцу.

– Я должен встретиться с Кесс, – сказал Бомен.

– Будь осторожен, – произнес Анно. – Если кто-нибудь увидит тебя…

Рабам было приказано на ночь оставаться в казармах. Каждый знал, каким будет наказание за неповиновение.

– Никто не увидит меня.

Бомен говорил с такой уверенностью, что Анно не сказал больше ни слова. Юноша быстро менялся. Когда Бомен узнал о том, что ему предстоит, словно что-то раскрылось в нем, внезапно он почувствовал, что для него нет невозможного. Разве тот одноглазый Певец не сказал Бо, что он обладает силой? Великая миссия ждала Бомена – придет время, когда он все утратит и все обретет. А до той поры разве что-нибудь могло повредить ему?

Бомен дождался, пока фонари в Высшем Уделе погасли и тишина упала на землю. Он поднялся на ноги и пошел по дороге к холмам, затем миновал деревья и направился к лагерю на границе Домината. Бомен шел быстро, ступая легко и почти беззвучно. Мысли его были обращены к Кестрель. Он думал о том, как она встретит его, как они обнимут друг друга…

– Стой, где стоишь!

Бомен замер. Высокий гвардеец шагнул к нему с обнаженным мечом в руке. Бомен выругался про себя. И почему он не сообразил, что здесь могут быть часовые?

Стражник пристально глядел на Бомена.

– Идем со мной! – рявкнул он, протянув левую руку, чтобы схватить юношу.

Бомен отступил на шаг, поднял глаза на стражника и сконцентрировал силу на его лбу. Затем ударил. Тело Бомена оставалось неподвижным, но удар был так силен, что стражник повалился навзничь и остался лежать на земле, оглушенный. Бомен почувствовал легкое головокружение. Он ведь даже пальцем не пошевелил. Он не задумывался над тем, как и что делает. В решающее мгновение он ударил единственно возможным способом. Как там говорил одноглазый? «Просто немного желания».

Все тело Бомена ликовало. Его сила возросла! Это не то что поднять в воздух карандаш – Бомен оглушил человека вдвое больше его. И если захочет, то сможет сделать это снова – Бомен чувствовал себя будто молодой волк, впервые попробовавший свежей крови. Он может причинять боль. Он может убивать.

Что это со мной?

Бомен заставил себя вернуться к действительности. Перед ним лежал огромный лагерь, солдаты и придворные спали в палатках и повозках. Кестрель была там. Он должен найти ее.

Опасаясь часовых, Бомен осторожно крался между палатками, стараясь не задеть за шнуры. Он чувствовал сестру, слышал ровное биение ее сердца во сне.

И вот он добрался до королевских экипажей. В темноте ночи трудно было отличить одну карету от другой, но Бомен нашел бы дорогу даже с закрытыми глазами. Он остановился перед каретой Йодиллы и нежно потянулся к разуму Кестрель, пытаясь разбудить сестру.

Кесс…

Бомен почувствовал ее волнение и то, как она борется со сном.

Это ты, Бо?

Кестрель окончательно проснулась. Бомен не мог видеть ее, но он следил за каждым шагом сестры. Вот она села на кровати. Вот посмотрела на спящую Йодиллу.

Я снаружи.

Кестрель натянула халат поверх ночной рубашки и пошарила под кроватью в поисках тапочек. Легко ступая, девушка приблизилась к двери. Вот дверь приоткрылась.

Кесс слетела по ступенькам кареты и упала в объятия брата. Бомен крепко прижал ее к себе, чувствуя, как бьется сердце сестры рядом с его сердцем, коснулся щекой одной щеки Кестрель, потом – другой. Затем прижался лбом к ее лбу. Долгие минуты стояли они так в молчании, тесно сплетя руки.

Словно раньше Кестрель и Бомен были разрезаны пополам, а теперь снова обрели цельность.

Наконец они отстранились и, не разнимая рук, глубоко вгляделись в глаза друг друга.

Ты изменился, брат.

В ответ Бомен позволил ей ощутить силу, растущую в нем. Он сдавил разум сестры. Кестрель отпрянула.

– Как ты это делаешь?

– Т-ш-ш. Говори тише. Я не знаю.

Бомен повел Кестрель к деревьям, где они могли поговорить, не опасаясь разбудить кого-нибудь. Однако даже здесь они не должны были оставаться долго. Поблизости могут оказаться другие часовые. Если Бомен вернется под стражей, пойманный как шпион, под обезьяньим фургоном вновь запылает огонь.

Кестрель со страхом услышала о том, как в Доминате принято добиваться повиновения.

– Они просто чудовища! Я бы убила их всех!

– Так и будет, Кесс. Мы уничтожим их.

Кестрель изумилась тому, что ее мягкий брат говорит подобные вещи. Что так изменило его? Ей так о многом нужно спросить его, так много рассказать, а у них так мало времени!

– Я знаю, как мы сделаем это, – сказала Кестрель. Она быстро рассказала Бомену о Зохоне и его честолюбивых планах. – Он не хочет, чтобы эта свадьба состоялась. Он готов использовать солдат, чтобы остановить ее. Он сам хочет жениться на Йодилле.

– Все боятся Доминатора. Ты уверена, что Зохон готов сражаться с ним?

– Я знаю, как придать ему уверенности.

– Мы должны собрать наших людей и увести их отсюда. Если кто-нибудь останется здесь, их убьют.

– Если начнется битва, мы сможем использовать свой шанс. Но люди должны быть готовы.

– Они будут готовы.

Бомен взял руки Кестрель и сжал их. Теперь он твердо знал: вместе они смогут что-нибудь сделать.

– Кесс, ты должна знать еще кое-что…

Неожиданно они услышали тоненький голосок со стороны лагеря.