Анкуна, на дороге, ведущей в центральную часть города.

— Лихо, да? — обрадовано сказала Лийга. — Ит молодец. Такие жалобные глаза сумел сделать, что даже я поверила…

— Сумела, — автоматически поправил Рифат. — Лийга, я очень тебя прошу, веди себя, как положено.

— Хорошо, — раздраженно ответила та. — Противный ты всё-таки временами, сил никаких нет.

— Мне надоело объяснять одно и то же. Так, вот чего, — Рифат перешел на деловой тон. — Сейчас вон там остановимся, на краю площади, и я пойду договариваться с гостиницей. А вы лучше подождите. Резерв-то я сделал еще на входе в город, конечно, но время сами понимаете, какое, могут и не пустить. Поэтому давайте я схожу, а вы подождете.

— Ну, давай, — согласилась Лийга. — Можно и так.

— Только в женскую не ходите, — предупредил Рифат. — Народу слишком много, мест там точно нет, да и своровать что-то с тележки могут, разбирайся потом.

— Разберешься тут, когда следилок толком не осталось, — пробормотала Лийга. — Сопрут, и с концами. Всё, иди, мы тут подождем.

* * *

Народу в городе действительно существенно прибавилось, на улицах стало весьма и весьма оживленно. Деловым шагом шли куда-то местные, которых легко было узнать по одежде, причем местные эти были практически все мужчины, но местные интереса у Ита и Скрипача не вызвали. Местных они уже видели.

Интересным было другое.

Тут и там слышалась чужая речь — нет, не лаэнгш, и не всеобщий, хотя и этот язык, равно как и всеобщий, был, конечно, синтетическим. Ит, который сидел на краю тележки, рискнул, и сдернул с проходящего мимо человека маску языка, тут же перекинув её Скрипачу. Синтетика, и синтетика не сказать, что приятная — объединяющие языки тоже бывают разными. Не очень мелодичная синтетика, верно, зато легко расшифровывается, поняли они через минуту. Язык был сильно опрощен, изобиловал твердыми согласными, и читался жестко, резко, как удары плетью.

— Schöne Frau tanzt… — пробормотал Скрипач, и тут же получил оплеху от Ита.

— Это что за язык? — спросила Лийга с интересом.

— Немецкий, — пояснил Скрипач. — Я сказал: «прекрасная женщина танцует», если что. А прозвучало, как приказ к наступлению, да?

— Не знаю, откуда у тебя этот язык, но вообще, да, — согласилась Лийга. — Похоже на шрик, между прочим.

— Этот язык так называется? — спросил Ит.

— Угу, — кивнула Лийга. — Шрик. Они тоже говорят, как командуют.

— Ну, на счет немецкого я не согласен, — возразил Ит. — «Фауст», уж прости, тоже на немецком написан, и что-то я не припомню, чтобы ты его ругал.

— Ага, ещё я Гёте буду ругать, — отмахнулся Скрипач. — Не передергивай. Я имел в виду интонации и ритмику.

— Там такие же интонации, и такая же ритмика, но они, смею тебе заметить, не делают «Фауста» хуже… — начал было Ит, но тут Лийга вдруг тихо, еле слышно, произнесла на лаэнгше:

— Заткнулись, оба!

Ит обернулся. Оказывается, к ним приближались трое шрика, да, именно к ним, они целенаправленно проталкивались сквозь толпу, пусть и не очень плотную, к их тележке. Двое мужчин рауф, и один человек. Ит взглянул на Лийгу — в её глазах явственно читалась тревога.

— О, да тут что-то свежее и вкусненькое, — произнес один из мужчин рауф. Высокого роста, светловолосый, молодой, в недешевой натуральной одежде, совсем не такой, как у местных, он выглядел весьма респектабельно. Второй мужчина, с пегими волосами, тоже подошел поближе, и принюхался. Человек пока что стоял в стороне, но, кажется, происходящее его развеселило.

— Смотри-ка, мамочка привезла молодых хали в город, погулять, — протянул первый мужчина. — Что, мамаша, созрели плоды твоей древницы? Не пора ли им покинуть веточку, и пересесть на другую, а? Как считаешь?

Второй мужчина подошел было к Скрипачу, но тот вовремя сделал шаг назад — короткий, незаметный шаг, и между ним и мужчиной оказалась ручка тележки.

— Ты погляди, бегает, — засмеялся второй мужчина. — А эта не может, бедная. Ножку поломала, да? Ой-ой-ой, и не удрать теперь. Не бойся, я тебя донесу. А завтра мамке верну, в лучшем виде. Еще и деньжат заработает мамка твоя. Сколько нужно, мамаша? Пятисот хватит?

— Триста, — тут же сказал первый мужчина. — Которая бегает, без руки. Что же ты, мамаша, калек-то привезла? Хороших, поди, дома спрятала? И не стыдно тебе?

— Отойдите от них, — с тихой яростью произнесла Лийга, пытаясь заслонить собой Ита. — Не смейте их трогать!

— Подвинься чуть вправо, — шепнул ей Ит на лаэнгше. Очень тихо, но Лийга услышала. И, слава мирозданию, сделала крошечный шажок. Нормально, этого хватит. Если что, левому костылю не будет теперь мешать ни Лийга, ни ручка тележки.

— Много себе позволяешь, старая, — снизошел, наконец, до разговора человек. — Мы этот город оставили не для того, чтобы ты тут командовала, а чтобы нам было, где отдыхать. Тебе чего, денег мало предложили? Давай я тебе перекину за двоих пятьсот… ну, ладно, шестьсот, и мы пошли. Не трать наше время.

— Я сказала, не трогайте их, — снова произнесла Лийга. — Они не продаются. Идите в бордель.

— В борделе одно старье штопанное, — поморщился человек. — Очень оно нам надо.

— Ещё скажи, что тебе тоже от них что-то надо, — ощерилась Лийга.

— Мне? — мужчина скривился. — Не, старая, это ваши дела. Я таким не занимаюсь, это и не отмолишь потом. Чего ты дерганая такая? Не трогайте, не трогайте, — передразнил он. — Что им сделают-то плохого? И сами порадуются, и денег получат. Развела тут истерику на пустом месте…

— Я сказала, не лезьте к ним! — уже в голос крикнула Лийга. — Идите отсюда!

Первый мужчина попытался обойти тележку, но Скрипач снова оказался быстрее — кажется, мужчину это уже начало злить. Лийга сдвинулась ещё немного вправо, Ит перехватил костыль поудобнее, потому что второй мужчина снова сделал шаг по направлению к нему, и…

— Это что тут такое⁈ — раздался за спинами мужчин голос Рифата. — А ну-ка прочь! Пошли вон, я сказал! Если не уйдете, я устрою так, что вас завтра же вышлют отсюда! Кто вам дал право трогать мою семью, а?

— Вот же чёрт, отец не вовремя приперся, — пробормотал второй мужчина, отступая. — Папаша, деньгами не возьмешь за хали? — спросил он. — Шестьсот. За покалеченных много даже…

— Мне повторить? — Рифат нагнулся, поднял с дороги увесистый булыжник, и нехорошо прищурился. — Может, я и дикий. Может, и мозгов у меня поменьше, чем у мудрых шрика. Но законы я знаю. Ты не имеешь права трогать чистую хали без её согласия, и без согласия родителей. И у вас в законах это тоже прописано. Так что пошли отсюда, немедленно! Кстати, следилка на вон том доме отлично работает, — с легкой издевкой в голосе заметил он. — Мне будет, что показать охране. Вашей охране. Ну?

Повторять ему не пришлось — через полминуты мужчины с крайне недовольными лицами скрылись в толпе. Рифат постоял ещё немного, потом кинул