- Так что стой, где стоишь, Черепашка! Скоро всё закончится.Я впервые увидела на лице своего друга такое выражение. Он жаждал убивать. В эту минуту передо мной словно был оживший человек с того гобелена. Роланд Винтерстоун. Победитель Чудовищ.

- Не надо!! – закричала я отчаянно, когда Рон занёс меч, и на его острие сверкнули отблески призрачного света моего живого оружия, которое я своими руками воскресила из небытия древней истории.

Истории, в которой я, кажется, слишком многого не понимала.

Время замерло, как замирает птица на краю обрыва, прежде чем взлететь.

Дрогнул меч и остановил своё смертоносное движение. Погасли блики на остро отточенном клинке. Но не мои слова сделали это. Ведь я и сама толком не успела осознать, что и зачем творю. И уж тем более, Рон не успел бы отреагировать… Да и не захотел бы, я знаю точно. Желание защищать, во что бы то ни стало защищать то, что ему дорого, сплеталось сейчас в нём с жаждой охотника добить загнанную добычу, с инстинктом, безошибочно ведущим безжалостную тренированную руку воина – к ещё трепещущему сердцу его врага. И в этой убийственной смеси не было места ни моим наивным просьбам, ни смешному «Глазастику», что в моём глупом сознании никак не желал становиться монстром, а был тем, кого я видела перед собой – здоровенным пушистым мотыльком с рваной раной в боку и отражением нездешнего неба в испуганных фасеточных глазах.

В наступившей оглушительной тишине спокойный хриплый шёпот моего друга прозвучал так громко, будто он говорил прямо у меня над ухом.

- Рин… очень медленно выходи из воронки, а потом беги, не оглядываясь, в замок.

- Что?..

- Делай как я говорю. Живо. Я не могу двинуться. Совсем. Он меня заморозил. Наверное, твоё присутствие снова его питает. …Рин, да не стой же ты столбом, время уходит!

Глазастик пошевелил длинными усами-щёточками, на концах которых разгоралось сиреневое свечение.

Теперь и я это почувствовала – тонкую нить, что протянулась меж нами. Невидимый ручей, по которому в него перетекали остатки моих и без того основательно вычерпанных сил.

Рон по-прежнему стоял ниже меня на склонах воронки, совсем рядом с Глазастиком. Его руку, занёсшую меч, сотрясала крупная дрожь. Он боролся, но ничего не мог сделать.

Я сделала шаг назад… и споткнулась о камень, что так не вовремя попался под ногу. Шлёпнулась на пятую точку, и осыпающийся от моего движения склон понёс меня вниз в облаке пыли и мелких песчинок. Мимо моего друга и защитника. Прямо к Глазастику, замершему на самом дне в ожидании.

Его огромная пушистая голова неожиданно оказалась прямо надо мной – так близко, что запрокинув лицо я могла разглядеть тысячу своих отражений в его выпуклых тёмно-зеркальных глазах.

Не сразу поняла, что источником раздавшегося за спиной бешеного рычания был Рон. Краем глаза заметила две серебряные молнии, что метнулись с края обрыва мне на помощь. Но они всё равно были слишком далеко.

А Глазастик не шевелился и не делал попыток меня сожрать. Только ярче и ярче разгоралось свечение на кончиках его усов.

Тогда я улыбнулась дрожащими губами и сказала:

- Привет! Узнаёшь меня? Это я делилась с тобой снами…

И протянула к нему руку.

Одним биением сердца раньше, чем оленята добежали и вонзили свои сверкающие рога в бока Глазастика с двух сторон, половиной биения сердца раньше, чем он закричал от боли так, что у меня заложило уши, кончики длинных усов коснулись моей ладони в ответ.

Свет померк перед глазами, и всё окружающее стало смазываться и куда-то уплывать…

А потом обступившую меня со всех сторон темноту взорвала вспышка видения.

Это были сны, которыми Глазастик захотел поделиться со мной в ответ.

Небо.

Я никогда ещё не видела такого неба! Даже над Замком ледяной розы.

Оно было со всех сторон – и вверху, и внизу, и слева, и справа… Даже под моими ногами. Ярко-фиолетовое, подвижное и мятущееся – того глубокого, насыщенного цвета, которого просто не бывает в нашем мире. Разве что во снах и мечтах. Сиреневые и синие вихри других тонов вплетались изредка в него, как на картине, нарисованной пальцами.

Огромные пушистые белые облака нёс по нему свежий ветер, лепил из них причудливые формы. В них хотелось утонуть или уплыть вслед туда, откуда нет и не нужно возврата.

…Я очнулась резко, как будто вынырнула из глубокого омута, судорожно дыша и пытаясь понять, почему вокруг всё так тускло, почему воздух так давит на грудь и где моё Небо, которое столь безжалостно отняли у меня, что хотелось плакать.

Прямо передо мной лежал на земле Глазастик, крупно вздрагивая всем телом. Лапки больше не держали его. В тех местах, где шкуру пропарывали рога оленей, синие ветвистые молнии расходились по меху во все стороны. Казалось, его вот-вот разорвёт изнутри.

Я потянулась к оленихе, положила руку ей на голову и приказала ровным чётким голосом:

- Хватит. Прекратите. Оставьте его.

Она послушалась не сразу. Но сделала так, как я просила. Второго пришлось уговаривать чуть дольше. Упрямый всё-таки, как и его хозяин.

- Рин, какого чёрта ты творишь?! Это же безумие, даже для тебя! Уходи оттуда немедленно! Ещё немного, и я снова смогу двигаться. Мы должны добить его, слышишь? Не будь дурой!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не стану оборачиваться. Ни за что не стану. Если увижу сейчас его лицо, увижу, как он сходит с ума от беспокойства за меня, точно не смогу сделать то, что задумала. Поэтому просто сказала:

- Всё будет хорошо! Доверься мне ещё раз, ладно?

Я опустилась на колени перед Шелкопрядом, тусклые глаза которого уже закрывала мутная пелена, и обняла его большую голову, прижалась к прохладному светло-серому меху, который оказался неожиданно мягким и нежным, как у кролика. Прошептала тихо – так, чтобы слышал лишь он:

- Я поняла. Я, кажется, наконец, поняла. Покажешь мне остальное?

Усики слабо шевельнулись в ответ.

- Не можешь?.. У тебя нет сил. Тогда я поделюсь! У меня остались ещё. Только не забирай всё до конца, хорошо?..