Хром и металл, чистые простыни на высоких столах, нестерпимо яркий свет и сосредоточенные люди в белых ризах. Бесцветный воздух, казалось, не пах ничем, а любой звук будто заглушался подушкой. Где-то вдалеке, в самом конце зала, маячили высокие фигуры с крыльями, сложенными на широких спинах и повсюду, повсюду сверкали бронзовые, медные, серебряные щиты, отполированные до зеркального блеска. Ослепленный и даже слегка подавленный этим царством света и тишины, Гор не сразу заметил голого мужчину, неловко сидящего на одном из столов. Послушник указал на него рукой и отчетливо, словно умственно отсталому, пояснил:

- Он вот – особенный.

Мужчина поднял руку, приветствуя, но тут же принялся скрести чудовищный шрам, идущий через всю шею.

- Привет, Егор, - неловко сказал Влад.

***

Беззубый торопился, как мог, и все же опоздал. Влад так и не сбросил его Ариадну, не счел нужным, или просто забыл, но после взрыва в Администрации нить закрутило так мощно, что пришлось потратить немало времени, чтобы просто найти концы. За ворохом вонючей одежды, во внутреннем кармане, у самого сердца, Беззубый всегда носил Гермесову сандалию, но пользоваться ею не спешил, не был уверен, что ниточка, застывшая на пятом круге, не врет. А когда в голову постучалось будущее, было уже поздно.

Дорогую сандалию Беззубый не жалел. При желании мог сумками таскать их прямо из храма, а жрецы бы еще и предлагали помочь донести до дома. Имелся за богом торговли должок, и немалый, и его дурацкие сандалии с нелепыми крылышками, было самое малое, чем он мог откупиться. Но без нужды Беззубый не прыгал, берег и без того слабый рассудок. Одно дело, когда ты бессмертный бог, и совсем другое – немощный человек. Рано или поздно пространство возмутится, таким неуважительным отношением к себе, и после очередного прыжка ты найдешь себя в кирпичной стене, или дереве, или в другом человеке. Вселенная богата на шутки, но чувство юмора у нее своеобразное.

Так что, когда реальность возмутилась, и жизненная искра Влада исчезла с радаров Беззубого, он все понял, и решил не рисковать. Пешком, через весь Боград, останавливаясь, чтобы передохнуть или выклянчить монетку-другую, забывая о цели своего похода, он добрался до пятого круга лишь к позднему вечеру. Плетясь по единственной автомобильной дороге, он чувствовал путь, которым везли бесчувственного Влада. Беззубый беспокойно озирался по сторонам, и старался стать еще меньше.

- Куда! Куда тебя несет, ты, смельчак этакий?! – шепотом ругался он под нос. – Нужно тихо, нужно мышкой, жить-поживать, жить-поживать, а ты куда?! Ты ему сказал?! Сказал. А он что? Что он?! Дурак он! Полез на рожон, смелый такой весь, и пацана за собой… и ты туда же! Ольга, Ольга, ведьма ты проклятая, как же проглядел тебя, а?! Как не увидел?!

Он сокрушенно мотал косматой головой, порывался вернуться, но каждый раз останавливался ненадолго, и упрямо шел вперед. Темнеющий лес сдвинул мохнатые еловые брови, навис над маленьким трусливым человечком. В чаще скрипели ветви, и кора с шорохом осыпалась на хвойный наст, когда ее задевала чья-то широкая спина. Перекликались ночные твари, хохотали и ухали, и плакали, как малые дети, зазывая в глушь, за деревья.

Далеко в горах громогласным эхом прокатился клекот птицы Рух, возвещая наступление ночи. Темнота заслонила небо исполинским крылом, в крошечных блошках пока еще редких звезд. Ариадна стелилась в пыли, мягко светясь зеленоватым болотным огнем. Из оврагов, заваленных буреломом, потянуло сыростью и туманом. Рваные клочья жались к дороге, ощупывали ее, но не наползали, и Беззубый, трясясь от страха, шел все быстрее.

Когда из темноты выплыл пологий горб холма Беззубый встал, как вкопанный. Зеленоватая Ариадна заползала в раскрытый рот пещеры, да там и терялась. Глядя в ее бездонный зев, Беззубый мелко затрясся. Сандалия сама собой оказалась в руке, бумажные крылья затрепетали, готовые исполнить волю хозяина.

- Ох-хо-хо, Влад! – заканючил Беззубый. – Ну куда ж тебя занесло, смельчак ты этакий?! Не хочу! Не хочу! Ох, Влад, Влад… чтоб тебя черти драли!

Он выругался в голос, высказав все, что думает о Владе, его родне, о пацане и об Ольге. Брань придала смелости, и Беззубый тяжело потопал к пещере. На входе замер, чуть не плача, но все же ступил во владения Седого Незрячего.

Измочаленный конец Ариадны валялся неподалеку от входа. Настройки зрения сбились сразу. Человеческий глаз оказался неприспособлен к той первозданной тьме, что властвовала под сводами древних тоннелей. Шаг, другой, третий, и мрак навалился, заставив Беззубого придушено пискнуть. Перепуганный разум истошно завопил, заметался, но руки оказались умнее. Чиркнуло колесо зажигалки, на ладони заплясал огонек. Крохотный, нервный, он заставил громадину тьмы неохотно подвинуться. Огонь был лишь чуточку младше, и авторитетов не признавал.

- Вот так… вот так… - шептал Беззубый, заклиная пламя не гаснуть. – Гори-гори ясно… гори-гори ясно…

Держа зажигалку на вытянутой руке, Беззубый неуверенно прошел вперед. Наконец догадался присесть, обследовать пол. Под ногами, прекрасно видимый на камнях, подсыхал кровавый след. Борясь с желанием развернуться и дать отсюда деру, Беззубый углубился в пещеру.

Через сотню шагов, а может и через две, или даже через тысячу, - Беззубый не умел сосредотачиваться на чем-то дольше пары минут, - пол впереди замаячил голубоватым светом. Издыхающие эльмы ковром покрывали холодный камень, подъедая остатки крови. Беззубый спрятал зажигалку и, собрав остатки паразитов, размазал их по волосам, рукам и лицу.

- Вот так… - рефреном твердил он, не понимая, почему все еще не умер от страха. – Вооот таааак…

Тоннели казались необитаемыми. Беззубый никогда не бывал здесь, но чувствовал, что в обычное время под этими мрачными сводами извивается, ползает, ищет и пожирает саму себя иная, непривычная ему жизнь. Сейчас же лишь эхо шагов скакало, отталкиваясь от стен, да изредка проносился встречный теплый воздух. Обитатели подземного царства пропали, не оставив после себя даже следов. Одни эльмы продолжали неистово размножаться, но и они должны были исчезнуть через час-полтора.

Чем дальше вглубь, тем яростнее сияли синеватые пятна эльмовских колоний. Кровь на камнях густела, чернела, заваленная мертвыми точками. Наконец из темноты выплыло нечто, напоминающее могильный холм, и Беззубый поспешил, хотя прекрасно знал, что уже поздно. Расплодившиеся эльмы покрывали тело Влада с ног до…

головы не было. Всхлипнув, Беззубый упал на колени, взял ледяную руку мертвеца. На мгновение мелькнула надежда, что это не Влад, а кто-то другой, но остаточные эманации не дали обмануться. Это он. Мертвый. Без головы. И значит, ничего уже не поправить.