Она пошаркала ногами, как предписывал ритуал, произнесла положенные слова. В подсказках от сотоварищей по мирокораблю не было нужды. Им ведом шаг, но не поклон. Безопаснее игнорировать наущения.

Мемор обогнула медленно семенившую группку Астрономов, не без удовлетворения вслушиваясь в изданные ими трубные крики приветствия. Тон таких салютов она всегда стремилась использовать для диагностики коллективного настроения. Сегодня он показался ей возбужденнее обычного. Некоторые Астрономы обменивались яркими перьесигналами, другие же шли в напряженной тишине, приглушив оперение до тонов молчания. Меж глубоких басовых нот лейтмотива проскальзывали импровизационные ритмические фигуры. Эти последние исходили от молодых самцов, которые двигались быстро и громким галдежом оповещали о себе. Мемор, конечно, тоже была самцом в молодости – в мимолетную, но прекрасную пору жизни. Затем тот Мемор, полный пылких желаний и великих замыслов, испытал Перемены. Переход был овеян легендами: в таких муках он происходил, таким рвением сопровождался. По счастью, в большинстве своем эти воспоминания отхлынули вместе с самими Переменами. Однако уроки мужской жизни удержались и вплавились в конгломерат женских эмоций, из коих она теперь черпала вдохновение. Такое слияние было необходимым этапом на пути к мудрости.

Как и все взрослые Астрономы, Мемор стала Ею, самкой Народа, обогащенной, впрочем, мужским мировосприятием. Будучи Им, Мемор прославил себя в Народе широтой помыслов, безудержной склонностью к риску, переменам, инновациям. Эта фаза эмоционального подъема длилась почти двенадцать в квадрате Годооборотов. Мемор все еще помнила Его сожаление на закате эмоций, в начале телесных сдвигов. Воспоминания сохранялись, образуя скудное убежище для Него, которым Ей никогда более не суждено стать. В пору Перемен Его/Ее тело, тело Мемор, раздирали противоречивые желания. Боль и потребности перехода пребывали в фокусе большинства произведений литературы и танцев Птиценарода, однако немногие позволяли себе ностальгию по этому времени сумасбродства и хаоса.

Перемены дали Мемор Ее долгосрочное восприятие, не лишив также опыта и бездонной глубины Его эры. Так у Астрономов закладывались основы взвешенных суждений и проистекающего из опыта сопереживания, элемент, необходимый для выживания всего Народа и выработанный эволюцией за множество дюжинотысячелетий поистине древнего прошлого. Этот основополагающий, подобный сложному танцу, баланс Его и Ее Мемор ныне силилась применить к самому неприятному казусу ее долгой жизни, а именно – случаю радикально чуждых приматов. К счастью, она как раз претерпевала Перемены, когда такие чужаки появились впервые. Дуальность восприятия пришельцев может ее спасти.

– Мемор! Мы не привечались целую вечность, – произнес глубокий печальный голос.

Обернувшись, Мемор увидела узкую голову Асенат, Старшей Мудрицы.

Несомненно, приветствие столь августейшей особы – добрый знак.

Или совсем наоборот?

– Я рада снова тебя увидеть, – откликнулась Мемор. – Мне нужен твой совет.

– И ты его получишь, – мягко ответила Асенат. – Мне нравятся твои проблемы. Они обыкновенно куда интереснее, чем у всех прочих.

Асенат развернулась, используя свою широкую грудь как звуковой экран и приветствуя кого-то невидимого Мемор. Та не успела даже обернуться, как Асенат проворно возгласила:

– Не каждое задание заставляет скучать, Мемор, но такое впечатление может у тебя сложиться.

– Я польщена, – только и ответила Мемор с уместным субклекотом почтения. Она тщательно подбирала слова, понимая, что напарники по операции подвергнут их всестороннему изучению. Она собралась было продолжить, как тут влез голос слева.

– Я заинтересована не меньше вашего.

Тон голоса навевал угрозу.

Мемор не без испуга обернулась и очутилась клюв-о-клюв с Камаматхой, Биологом-Стаехозяйкой Совета.

– Надеюсь, – сказала Мемор, – что не разочарую вас.

– О, у меня будет много вопросов, – отрезала Камаматха, которая вообще отличалась немногословностью. Обернулась к Асенат и добавила:

– Но только после вас, дорогуша.

Мемор бы и хотелось сказать что-то еще, как тут раздался громкий писк, последний сигнал к собранию. В рябившем янтарном свете, под мягкую музыку и головокружительные ароматы, собиралась когорта членов Совета. Они входили в роскошную и величественную Высшую Палату наперед установленными дюжинами. В почтительной тишине шествовали они мимо сверкающих алебастровых зданий, громадных ониксовых фигур Строителей, выстроенных вдоль внутренних путей к Цитадели Совета, мимо небольших храмов, где выставлены были статуи звероподобных божеств в древних одеяниях – иногда находились еще желавшие тихо возблагодарить их либо же признаться друг другу в любви у их алтарей, когда для этого наступало время.

Свиту составляли писцы, низкорослые музыканты с инструментами, стражники, массажисты, савант-стюарды, расчетчики, держатели светильников, главным же образом клеветники и подхалимы.

Некоторое время ушло на положенные формальности, затем на рутинные доклады. Каждая партия не преминула распушить собственное шееперение, забрасывая докладчиков заковыристыми вопросами. В Совете насчитывалось три основных фракции – Фермеры, отвечавшие за само средоточие жизни в Чаше, Губернаторы и Ремесленники, интегрировавшие запутанные сети Фермеров в базовую физическую структуру Чаши. Разумеется, над ними стояли Астрономы, обозревавшие происходящее в дальней перспективе. Все три фракции стремились расширить свои полномочия, хотя ни одна не желала, чтобы ее в этом открыто уличили. Надлежало добиться своего исподтишка. Недопустимо стремиться к слишком очевидной цели – так она наверняка окажется недостижима.

В продолжение прений Мемор отмалчивалась.

Далее на повестке дня шли доклады по разным текущим проблемам, но прежде Асенат объявила перерыв на трапезу. Двенадцать в квадрате присутствующих утянулись в пиршественный зал Цитадели для формального принятия пищи, в основном, конечно же, затем, чтобы снюхаться в новых альянсах и склевать сделки. Мемор почти не притрагивалась к еде, поскольку желала обострить голодом свой разум. Когда они вернулись на места, Асенат сделала знак Мемор.

– Пожалуйста, ведите меня в выступлении, – ответила Мемор, подчеркивая соотношение рангов. Она подробно изложила ситуацию с приматами, описала их странное поведение и даже телесные характеристики. Над собранием в воздухе Палаты повисли изображения приматов. Они вращались, чтобы присутствующие могли оценить особые черты пришельцев. В строении гениталий не было ничего исключительного, а вот насчет груза, который переносили приматы на себе, возникли вопросы. Мемор обошла наиболее неприятные, упирая вместо этого на результаты уже проведенных с пленниками исследований. Она продемонстрировала данные, полученные в ходе мозгосканов и нейродопросов, дала оценку интеллектуальных способностей – приматы, без сомнения, всяко уступают Народу, однако кое в чем превосходят остальных Адаптов, чужаков, переселенных и интегрированных в экологию Чаши.

Она низко поклонилась, с сожалением признавая успешный побег второй партии чужаков, той, что скрылась в высоких широтах. Закончила с подобающим самоуничижением:

– Приношу извинения за допущенные мной промахи, вследствие которых удержать или повторно захватить этих странных приматов не удалось.

По Палате прокатилась трудно поддающаяся анализу рябь реакций. У Совета возникло множество вопросов. Как и следовало ожидать, отчетов Мемор они не только не читали, но и не загружали. Почему они носят одежду в мягком климате Чаши? Возможно,