Однажды немецкая болванка угодила в капот его БА, пробила сталь, пролетела между ним и водителем. А затем с противным шипением ударила в снарядницу. Казалось, все, взрыв неминуем… Но Петр метнулся к укладке и успел-таки выбросить снаряды в открытый люк. Машина была спасена, он и экипаж – живы-здоровы.

Сковрин вилял, уходил от прямых ударов и приближался к немецким панцерам – решил стрелять наверняка. Гитлеровцы не сразу его заметили – мешал низкий белесый дым. А когда увидели, то было уже поздно: Петр двумя точными выстрелами поразил последнюю машину в колонне и намертво закупорил шоссе. Все, попались фашисты…

Досталось и артиллеристам, стрелявшим по Костиной «бэтушке»: Петр расстрелял их в упор. Расчеты побежали прочь… Можно было, в принципе, уже уходить, задача выполнена… Но Сковрин решил добить панцеры, застрявшие в грязи. Однако, к сожалению, удача на сей раз отвернулась от него.

«Тройка» командира немецкой роты обер-лейтенанта Фридриха Роске сумела-таки попасть в броневик, и БА буквально развалился на части: стальные листы разошлись, из щелей полыхнуло пламя. Вылезти младший лейтенант не успел…

Костя Чуев отомстил за его гибель – вылетел на «бэтушке» из-за амбара и поразил вражеский танк. Рвануло так, что мама не горюй – Pz.III подбросило вверх, а затем перевернуло вверх гусеницами. Из панцера повалил густой жирный дым…

Сделав еще пару выстрелов, Костя дал сигнал к отходу – колонна прочно встала, шоссе забито. Пройти к Дубно гитлеровцы уже не смогут. Придется генералу Крювелю искать другую дорогу. Но везде его уже ждут, не дадут прорваться…

* * *

Людвиг Крювель с холодным отчаянием наблюдал за тем, как русские уничтожают его панцеры. Да, его перехитрили, устроили очень грамотную западню. По сути, не оставили ни единого шанса панцергренадерам…

Потери оказались весьма существенными – девять машин, причем все – с экипажами. И еще два противотанковых орудия – с расчетами. Было от чего прийти в уныние. Однако унывать он не имел права, обязан твердо, уверенно вести людей за собой…

Генерал Крювель опустил бинокль и спокойным, ровным голосом отдал приказ – поворачиваем на северо-восток. Попытаемся обойти Дубно по рокадной дороге и соединиться со 111-й пехотной дивизией. До нее – около двадцати пяти километров, по идее, можно успеть до ночи. Судя по карте, Иква где-то совсем близко, переправимся через нее – и все, уже наши пехотинцы. Хоть какая-то, но помощь.

Панцеры, развернувшись, пошли на северо-восток. Однако бетонное шоссе вскоре сменилось разбитым проселком, машины забуксовали в грязи. Даже лошади с трудом передвигали ноги по размокшей дороге…

Солдатам приходилось останавливаться и счищать с сапог налипшую грязь. Жирный чернозем отваливался пластами. Ротный фельдфебель, родом из небольшой силезской деревни, восхищенно качал головой – какая здесь земля! Эх, нам бы такую! Прутик воткнешь – вырастет дерево. А урожаи, наверное, просто небывалые, хватает и самим, и на посев, и на продажу… Вот бы получить несколько гектаров такого чернозема под свою ферму! Он бы тогда развернулся! Посеял бы пшеницу, рожь, овес, ячмень, завел бы скот и птицу…

Но для этого следовало сначала разгромить русских. А с этим – проблемы: они все никак не хотели сдаваться. Более того, раз за разом доказывали, что умеют драться, причем очень хорошо. Если не верите – вот они, доказательства, догорают на Дубненском шоссе…

Людвиг Крювель подгонял роты – приближалась гроза. Придется опять ждать, когда схлынет вода и будет можно двигаться дальше.

И действительно, гроза началась. Сначала послышались далекие раскаты грома, а затем небо заволокло темно-лиловыми тучами, день внезапно сменился серыми сумерками. Налетел резкий ветер, его порыв сорвал с генерала фуражку, пришлось адъютанту Вильке бежать за ней, догонять по мокрому полю…

Ослепительно сверкнула молния – и пошло-поехало! Тугие струи обрушились на машины, забарабанили по спинам и головам солдат, встали сплошной стеной. Казалось, что разверзлись сами хляби небесные. Хорошо, дивизия успела дойти до небольшой рощицы и укрыться под густыми кронами деревьев. Однако две роты остались в поле, их сейчас буквально смывало грязевыми потоками. По дороге несся настоящий водяной вал…

Дождь продолжался примерно полчаса, затем резко прекратился. Небо очистилось, тучи разошлись, снова показалось яркое солнце. Казалось бы, живи и радуйся, да куда там! Стало понятно, что идти дальше нельзя: вместо дороги – сплошное месиво из грязи и глины. Машины застрянут, сядут намертво. Даже панцеры забуксуют. А вдруг снова бой?

Надо ждать, пока дороги хоть немного просохнут. Значит, придется ночевать здесь. В третий раз – на мокрой земле…

* * *

Поставили палатки, разбили лагерь. На шоссе отправили дозорных – следить за русскими. Вдруг пойдут в атаку? Все панцергренадеры в рощице не поместились, пришлось часть оставить за ее пределами – среди полегших мокрых хлебов…

Те, кому повезло, разводили костры, грелись и сушились. И готовили скромный ужин – галеты с маргарином и эрзац-кофе. Ничего больше не осталось, припасы все кончились…

Солдаты на нехватку еды пока не жаловались (по крайней мере – открыто), понимали, что на войне это обычное дело, никуда не деться. И, в конце концов, лучше уж быть голодным, но живым, чем сытым, но… О тех, кто остался на шоссе, думать не хотелось – не повезло камрадам. Сгорели дотла, и костей, считай, не осталось, хоронить нечего…

Ночь прошла относительно спокойно, лишь под самое утро, когда от реки наполз сырой, липкий туман, на опушке раздались частые выстрелы. Сначала захлопали винтовочные «бах-бах», а затем ударил пулемет. Панцергренадеры выскочили из палаток, заняли оборону. Думал, что это русские, а оказалось – свои же. К лагерю вышли остатки 15-го панцерного полка.

Клаусу Небелю удалось незаметно обогнуть советские позиции и выйти на Ровенское шоссе. Он ждал встречи со своими где-то за Дубно, гораздо восточнее, и уверенно шел по дороге, как вдруг заметил танки. И решил, что это русские. А кто еще мог быть? Наши-то стоят гораздо дальше… Гауптман приказал атаковать «противника»: туман густой, нападения никто не ждет, может, и прорвемся…

Панцергренадеры, охранявшие лагерь, подняли тревогу и открыли по нападавшим огонь. Ударили из винтовок, подтянули пулеметы… Вот так и получилось, что стреляли по своим же. Слава богу, потери оказались минимальные – всего пять человек. Палили-то в основном наугад – из-за густого тумана ничего не видно. Но пока разобрались, пока навели порядок…

Бледный, шатающийся от усталости, с рассеченным лицом (след от утреннего ранения), с трехдневной щетиной на щеках, гауптман Небель предстал, наконец, перед своим начальством – генералом Крювелем и командиром 15-го панцерного полка оберст-лейтенантом Рибелем.

Те смотрели на него с неудовольствием: разве так должен выглядеть германский офицер? Конечно, Небелю сильно досталось, но все-таки… Но настоящий гнев вызывало сообщение, что первый батальон полностью погиб. Танки выбиты, из людей – жалкие остатки.