Вот это сюрприз! Вот это она обрадовала "киевлянина"! Скорее всего Ширяева разослала кассеты в одно и то же время, так что, возможно, в эти самые минуты Курлычкин смотрит кино. Хорошо бы и его заснять во время просмотра...

Постепенно голова Маргелова освободилась от ненужных мыслей, и он задал вопрос, который показал Валентине, что следователь в своих умозаключениях находится на правильном пути. Все-таки Василий был опытным сыщиком, голова у него работала.

– Ты рассчитываешь на то, что Курлычкин на первых порах не сообщит в органы об исчезновении сына, да?

– Именно.

– А тебе необходимо, чтобы следствие началось с сегодняшнего дня.

– На сегодня особо я не рассчитываю. Оптимальный вариант – завтрашний день.

– Нужно заявление от родственников. – Маргелов пристально посмотрел на Валентину. – Мать?

Она молча кивнула.

– Неплохо, неплохо, – покивал Маргелов, уже чувствуя себя заговорщиком. Теперь он достаточно четко представлял все дальнейшие действия. Многое прояснилось, как только он нашел отправную точку. Главная задача – чтобы прокурор ничего не заподозрил, следовало преподнести видеоматериал весьма деликатно. И тут Валентина поступила мудро: вначале кассета, а уж потом заявление об исчезновении, а не наоборот, что скорее всего вызвало бы подозрения прокурора. Если она и дальше будет так действовать, глядишь, и выгорит у нее дело с этим подонком.

Следователь поднялся с места.

– Мне сказать прокурору, что ты опознала на пленке Максима Курлычкина?

– Как сложится, Вася. По ходу разговора определись, как лучше.

Следователь кивнул.

– Заодно постарайся объяснить Волкову, что я оказалась в твоем кабинете чисто случайно.

– Нет, пожалуй, будет лучше, если я сам опознаю Курлычкина-младшего. – От двери Маргелов обернулся. – Знаешь, Валя, ты меня заинтересовала. Честно. Мне действительно интересно. Но давай договоримся вот о чем. Помню, пацанами мы дрались до первой крови, сейчас игра взрослая, и логика диктует играть до первого трупа. Не дай бог, конечно, если с тобой что-нибудь случится, но я в таком случае из игры выхожу. Хочу, чтобы ты это знала.

Валентина согласно кивнула.

В беседе с Клименко Маргелов использовал диктофон. Ширяева, прослушав откровения женщины, помрачнела, хотя следовало бы радоваться очередной удаче. Этот Курлычкин словно специально родился на свет, чтобы отравлять жизнь окружающим, ломать их души, как сделал это со своей женой, и был близок к тому, чтобы окончательно испортить собственного сына.

У следствия теперь имелось заявление от Нины Владимировны об исчезновении сына, следующий шаг – связать заявление с видеоматериалом, в котором фигурирует исчезнувший и в то же время обвиняемый в изнасиловании Максим Курлычкин. Вроде бы простое дело об изнасиловании становится сложным и интересным.

– Иди докладывай, – услышал Маргелов распоряжение Ширяевой.

Возвращаясь от Нины Клименко, Василий зашел на почту, показал свое удостоверение, и почтальонша проштамповала конверт. Так что в прокуратуру заявление пришло по местной почте.

Валентину не смущал тот факт, что и заявление, и кассета пришли в один день и именно в городскую прокуратуру. Справедливо напрашивался вывод: все это послано одним лицом – Ниной Владимировной Клименко. Как только Маргелов возьмет под контроль дело, которое вели коллеги из Кировского ОВД, первое, что сделает, – нанесет очередной визит Н.В. Клименко, чтобы прояснить ситуацию об этих совпадениях, одним словом, официально допросит Нину Владимировну. А это был очередной шаг Валентины на пути к цели. Пока мать Максима помогала следствию, вернее, своему сыну, и в дальнейшем можно было надеяться на ее помощь.

Маргелов вскрыл конверт и отправился к прокурору. Ему пришлось подождать минут десять-пятнадцать, пока Волков разговаривал с директором городской птицефабрики; их голоса, из-за плотно прикрытой двери, казались ворчливыми. Наконец посетитель ушел, и Маргелов шагнул в кабинет прокурора.

– Разрешите, Анатолий Сергеевич?

Волков кивнул, снял пиджак и галстук, закатал рукава рубашки и пошел в комнату отдыха умыться. Вернулся он заметно посвежевшим.

– Ну, что там у тебя? – спросил он, завязывая галстук.

Ознакомившись с заявлением Клименко, прокурор ненадолго задумался, изредка поглядывая на Маргелова, после чего веско изрек:

– Мне было интересно, как далеко может зайти ваша с Ширяевой игра. Ты думал, я клюну на это? – он показал пальцем на заявление Клименко.

"Сделать вид, что я удивлен? – подумал Маргелов. – Или же сотворить на лице что-нибудь покруче? Нет, не стоит. Мое кино – это мое кино. А кино Ширяевой – это ее кино. Поделиться с шефом своим бредом или подождать?"

Следователь послал Волкову виноватый взгляд и стал похож на кота, нагадившего посреди комнаты и понимающего, что провинился. При этом кот знает, что хозяин не выгонит его из дому. Правда, может и ткнуть мордой в дерьмо.

Прокурор усмехнулся.

– Мне кажется, что Ширяева должна остановиться. Пока не поздно. На твои действия я закрою глаза при одном условии: сделай вид, что мне ничего не известно ни о видеопленке, ни о заявлении Клименко, а я отвечу тебе взаимностью. И дело не столько в тебе, сколько в самой Валентине: мне ее жаль. Но она зашла слишком далеко. На исправление положения даю ровно сутки, понял?

Прикидываться дурачком было бессмысленно, и следователь утвердительно кивнул:

– Да, Анатолий Сергеевич.

У Волкова был беспроигрышный вариант: выиграет Ширяева, докажет что-то – они возьмутся за Курлычкина, проиграет – возьмут за жабры саму Валентину. Что касается использования видеоматериала и требования от Нины Клименко написать заявление об исчезновении сына, все это не что иное, как оперативная работа, которая изначально была направлена против Ширяевой. Одним словом, прокуратура всегда останется в выигрыше.

– Я понимаю ее, – продолжал прокурор, – в своей игре она делает ставку на наши с тобой чисто человеческие качества. Она достигла определенного результата... – Выдержав паузу, Волков прямо спросил: – Ты сказал ей о нашем предварительном разговоре?

– Да, – кивнул Маргелов.

– И все же она решилась... Да, в нелегкое положение она попала. Но помочь мы ей ничем не сможем.

Валентина ночью не выспалась. Ожидая Маргелова, она заварила крепкого чая и, часто зевая, помешивала в стакане ложечкой, чтобы чай побыстрее остыл.

Завтра также предстоит трудный день, и послезавтра... И все время перед глазами будет стоять ненавистное лицо Курлычкина. Выкрест, "из грязи в князи"... Больше всего он походил на батрака, которому дали власть и полномочия. И вот он, вооружившись вилами, заколол барина, повесил его семью и стал главным над такими же, как он, так как вовремя и пошире других открывал рот. Кулак? Раскулачить, все отобрать, жену и детей вон из дома! И пошло-поехало...