Семён мерял шагами каминный зал как загнанный в клетку зверь. Никто даже не пытался его успокоить, поскольку вероятность нарваться на агрессивную ответку была явно выше уровня приемлемого риска. Когда Кира со спящим ребёнком на руках появилась в Убежище, на бедолагу уже невозможно было смотреть без жалости. Пока Семён игрался в зоопарк, Тарс сварганил для младенца вполне вменяемую колыбельку в комнате для гостей, куда Кира и уложила свою внучку. Обследование ребёнка продлилось до ужина. За это время Кира раз десять успела наведаться к Кристине, но ей так и не удалось расшевелить дочь. Только когда Творцы вынесли свой вердикт, та наконец вышла из своего горестного транса.

— Так это правда, — в глазах Кристины промелькнуло какое-то странное выражение. Если бы речь шла не о её ребёнке, то даже можно было бы принять его за ненависть. — Риса убила моя дочь.

— Что ты такое говоришь? — возмутилась Кира. — Это же грудной ребёнок. У Дарочки пока нет способности принимать решения, она просто считала твои мысли и сделала так, как захотела её мама.

— Хочешь сказать, что это я приказала ей убить? — Вот теперь ненависть, которой сверкали глаза Кристины, уже было невозможно игнорировать, и направлена эта ненависть была на её мать. — Это ты во всём виновата, — выплюнула она нелепое обвинение. — Если бы ты не вернулась, Рис продолжал бы любить меня.

— Детка, зачем ты так? — Семён попытался обнять дочь, но та вывернулась из его рук. — Мама не виновата в том, что Рис на ней помешался.

— Она и тебя приворожила, — прошипела Кристина.

— Точно, наша мамочка — та ещё волшебница, — попытка Семёна превратить скандал в шутку, увы, не удалась, и он решил больше не церемониться с грубиянкой. — Котёнок, я понимаю, что тебе очень хочется найти виновника трагедии, но эта трагедия уже случилась, и своими обвинениями ты ничего не исправишь. Тебе не о наказании виновных сейчас нужно думать, а о своей дочке. Малышке нужна её мамочка.

— Да я к этой твари даже на пушечный выстрел больше не подойду, — процедила сквозь зубы Кристина. — Рис был для меня всем в этой жизни, а она его убила. Так пусть тоже сдохнет. Убейте это исчадие ада.

Её слова, полные ненависти и отвращения, вызвали у всех оторопь. Даже Джарету, смотревшему на Кристину сквозь флёр влюблённости, сделалось не по себе, а на Киру вообще было больно смотреть, она точно не ожидала от своей дочери ничего подобного. Семён сразу почувствовал её боль и обнял застывшую в трансе жену.

— Ничего, всё уладится, — прошептал он ей на ушко, — Кристинка просто не в себе. Пусть немного остынет, а нам пора возвращаться домой.

— Но кто-то же должен позаботиться о малышке, — всхлипнула Кира.

— Идите, мы с Тарсом справимся, — Атан-кей ободряюще погладил свою ученицу по плечу.

Кира бросила вопросительный взгляд на Джарета, но тот отрицательно покачал головой. Творцы не стали возражать, ведь кому-то всё равно нужно было присмотреть за Кристиной, а после её выступления ни у одного из них такого желания не возникло. Да и для самого Джарета оставаться рядом со своей пассией было безопасней, ведь только благодаря Кристине установки подчинения не могли его достать.

Возвращение домой не принесло Кире ожидаемого облегчения. Напротив, она всё глубже погружалась в депрессию, и Семён счёл необходимым её немного взбодрить. Первым делом он уселся в кресло и усадил Киру себе на колени. Та сразу свернулась клубочком и застыла в позе эмбриона, словно пыталась отгородиться от жестокого мира.

— Кирюш, не суди её, — Семён прикоснулся губами к любимой голубой жилке на её виске, — она потеряла очень дорогого ей человека. Наша девочка очухается, только нужно дать ей время.

— Кристина сама спровоцировала эту трагедию, — отрешённо прошептала Кира. — Если бы она действительно любила Риса, то отпустила бы его, и он не погиб бы так глупо и бессмысленно.

— Во всём есть смысл, — взгляд Семёна внезапно сделался тяжёлым, как перед хорошей дракой. — Джарет рассказал, что этот гадёныш задумал убить меня ещё раз. Похоже, жизнь его так ничему и не научила.

— Всё-таки высшая справедливость существует, — Кира прижалась к любимому мужчине, обхватив его руками, словно хотела защитить. — Зря мы сетовали на то, что предатель вышел сухим из воды, Рис таки заплатил за свои грехи.

— Они оба заплатили, — согласился Семён. — Нельзя относиться к живому человеку как к своей собственности, особенно, если этот человек тебе дорог.

— Думаешь, то, что происходит с Тиночкой — это просто истерика собственницы, лишившейся ценной вещи? — в голосе Киры прозвучало сомнение, уж больно ей не хотелось верить в столь кондовый эгоизм своей дочери.

— Разве она бы отказалась от своего ребёнка, если бы действительно любила его отца? — горько усмехнулся Семён.

— Может быть, Тиночка просто испугалась, — Кира всё-таки попыталась оправдать свою дочь, но тут же поняла, что врёт самой себе. — Прости, мне так трудно принять эту горькую правду. Наказывать грудного несмышлёного младенца — это не разумнее, чем выбросить молоток, которым сама же и засадила себе по пальцам.

— Ну я бы не назвал Разрушителя молотком, — фыркнул Семён, — эта малышка действительно опасна.

— Какая бы сила в ней ни таилась, но это просто грудной ребёнок, которому нужна любовь и защита, — в голосе Киры было столько боли, что суровый бессмертный едва ни пустил слезу. — Девочка не должна расплачиваться за грехи своих родителей, — уверенно заключила она.

Эх, если бы Семён только мог предвидеть, к чему приведёт его жену сочувствие несчастной малышке, наверное, схватил бы её в охапку и утащил куда-нибудь подальше от всех этих мистических наворотов с Разрушителями. Но вместо экстренной эвакуации, он просто обнял любимую женщину и постарался утешить её доступными мужчине методами. Кстати, это сработало.

Глава 19

Стекло было таким холодным, словно его сделали из льда, но Кира вынуждена была уткнуться в него лицом, поскольку иначе блики яркого солнца не позволяли разглядеть обстановку внутри ритуального зала. Там, в колыбельке жалобно плакала её маленькая внучка, одинокая и несчастная. Подойти к малышке было невозможно, поскольку всё внутреннее пространство её самопальной детской комнаты было накрыто энергетическим куполом. Оставалось только торчать на морозе, беспомощно наблюдая, как проснувшийся в одиночестве младенец обречённо жалуется на свою судьбу.

— Кирочка, что ты тут делаешь? — голос Атан-кея вырвал погрузившуюся в отчаяние бабушку из сострадательного транса.

— Тиночка так и не одумалась? — Кира осуждающе покачала головой. — Если бы мне кто-то раньше сказал, что моя дочь способна бросить своего ребёнка, я бы, наверное, расхохоталась в его бесстыжие глаза. Как