– Так что?

– А ты думаешь, даром они за нею ходят? Такие они дураки, думаешь? Ты присмотрись.

Александр присматривался и видел: действительно, ходят вместе, им весело, они хохочут, а Надя идет между ними, склонив голову. Видел и Клаву Борисову в таком же пышном окружении, но рядом с небольшой грустной ревностью у него не просыпалось в душе никаких подозрений, хотя «пижоны» и казались очень несимпатичными.

Пришла весна, дольше стало дежурить на небе солнце, зацвели каштаны на улицах. У Александра прибавилось дела: и матчи, и лодка, и купание, и разные испытания. Надя готовилась к испытаниям особенно напряженно. В ее комнате каждый день собирались девушки. Вечером они выходили из комнаты побледневшие и серьезные, и зубоскальство Александра не производило на них никакого впечатления. Иногда приходили заниматься и юноши, но все это производило такое солидное, десятиклассное впечатление, что и у Володьки не повернулся бы язык говорить гадости.

И вот в это самое время, в разгар испытаний, что-то случилось. После ужина, поздно вечером отец сказал:

– Где это Надя?

Мать глянула на стенные часы:

– Я и сама об этом думаю. Она ушла в четыре часа заниматься к подруге.

– Но уже второй час.

– Я давно тревожусь, – сказала мать.

Отец взял газету, но видно было, что читать ему не хочется. Он заметил притаившегося за «Огоньком» сына:

– Александр! Почему ты не спишь?

– У меня завтра свободный день.

– Иди спать.

Александр спал здесь же, в столовой, на диване. Он быстро разделся и лег, отвернувшись к спинке, но заснуть, само собой, не мог, лежал и ожидал.

Надя пришла около двух часов. Александр слышал, как она нерешительно позвонила, как осторожно проскользнула в дверь, и понял, что она в чем-то виновата. Какой-то негромкий разговор произошел в передней, из него донеслось несколько слов матери:

– Ты думаешь, что дело в объяснении?

Потом о чем-то недолго говорили в спальне. Там был и отец: о чем говорили – осталось неизвестным. Александр долго не мог заснуть, его захватила странная смесь из любопытства, тревоги и разочарования. Сон уже прикоснулся к нему, когда в последний раз перед ним пронеслись лица Нади, Клавы и других девушек, и рядом с ними копошились какие-то отвратительные, невыносимые, но в то же время и любопытные мысли.

На другой день Александр внимательно всматривался в лицо Нади и заметил некоторые подробности. Под глазами у Нади легли синие пятна. Надя побледнела, была грустна и задумывалась. Александр смотрел на нее с сожалением, но больше всего мучило его желание узнать, что именно произошло вчера вечером.

Володьке он ничего не сказал. Он оставался по-прежнему его другом, вместе судачили о школьных делах, затевали мелкие, незначительные проказы, ловили рыбу и осуждали девочек. Но о Наде все же говорить не хотелось.

Дома Александр с терпеливой и настойчивой энергией тыкался носом во все семейные щели, прикидывался спящим, притаивался на целые часы в кабинете, прислушивался к разговорам отца и матери, следил за Надей, за ее тоном и настроением.

Ему повезло в выходной день. Отец с рассветом уехал на охоту и своим отъездом взбудоражил весь дом. Проснулся и Александр, но тихонько лежал с закрытыми глазами и ждал. Сквозь щели глаз он видел, как полураздетая Надя пробиралась в спальню «досыпать». Она всегда это делала по старой привычке, когда отец рано уходил или оставался на службе на дежурство.

Скоро в спальне начался разговор. Многое не дошло до Александра: кое-что не дослышал, кое-чего не понял.

Мать говорила:

– Любовь надо проверять. Человеку кажется, что он полюбил, а на самом деле это неправда. Масло не покупают без проверки, а наши чувства берем, как попало, в охапку и носимся с ними. Это просто глупо.

– Это очень трудно проверять, – еле слышно прошептала Надя.

Потом молчание. Может, так тихо шептались, а может, мать ласково поглаживала Надину растрепанную головку. А потом мать сказала:

– Глупенькая, это очень легко проверить. Хорошее, настоящее чувство всегда узнаешь.

– Как хорошее масло, правда?

В голосе матери пронеслась улыбка:

– Даже легче.

Вероятно, Надя спрятала лицо в подушку или в колени матери, потому что сказала очень глухо:

– Ох, мамочка, трудно!

Александр уж хотел с досадой повернуться на другой бок, но вспомнил, что он крепко спит, поэтому только недовольно выпятил губы: все у них какие-то нежности, а потом масло какое-то! Странные эти женщины, ну, и говорили бы дело!

– Это верно, нужен маленький опыт…

И не слышно, как мать договорила. Вот мастера шептаться!

Надя заговорила быстрым возбужденным шепотом:

– Мамочка, тебе хорошо говорить: маленький опыт! А если ничего нет, никакого самого маленького, а? Скажи, как это так: опыт любви, да? Скажи, да? Опыт любви? Ой, я ничего не понимаю.

«Сейчас заплачет», – решил Александр и еле заметно вздохнул.

– Не опыт любви, что ты! Опыт любви – это звучит как-то даже некрасиво. Опыт жизни.

– Какая же у меня жизнь?

– У тебя? Большая жизнь – семнадцать лет. Это большой опыт.

– Ну, скажи, ну, скажи! Да говори же, мама.

Мать, видимо, собиралась с мыслями.

– Ты не скажешь?

– Ты и сама знаешь, не прикидывайся.

– Я прикидываюсь?

– Ты знаешь, что такое женское достоинство, женская гордость. Мужчина легко смотрит на женщину, если у нее нет этой гордости. Ты знаешь, как это легко сдержать себя, не броситься на первый огонек.

– А если хочется броситься?

Александр совсем начинал грустить: когда же, наконец, они будут говорить о том самом вечере? И что такое случилось? Говорят, как в книгах: броситься, огонек!

Мать сказала строго и гораздо громче, чем раньше:

– Ну, если уж очень слаба, бросайся, пожалуй. Слабый человек, он везде проиграет и запутается. От слабости люди счастье пропивают.

– А почему раньше было строго? А теперь почему такая свобода: хочешь женишься, хочешь – разводишься? Почему сейчас такая свобода?

Мать ответила так же строго:

– Сейчас расчет идет на настоящих людей. Настоящий человек сам знает, как поступить. А для слякоти всегда упаковка нужна, чтобы не разлезалась во все стороны.

– По-твоему, я слякоть?

– А почему?

– А вот видишь: влюбилась… чуть не влюбилась…

Александр даже голову поднял с подушки, чтобы слушать обоими ушами: