27 мая в 4 ч 20 мин, следуя в подводном положения, UB-7 подошла к мысу Кефало на острове Имброс. При осмотре бухты в самой глубине ее оказались легкий крейсер, линейный корабль, по-видимому, типа «Куин Элизабет» и несколько эскадренных миноносцев, перед ними — 12–15 пароходов. У входа стоял в дозоре легкий крейсер. Случайно в 8 ч 15 мин UB-7 оказалась вплотную у входного буя. Прежде чем удалось убрать перископ, последний прочертил по буйрепу входного буя, и хотя буйреп и был отброшен сетевым отводом, но, по-видимому, при этом или натянулся, или оборвался. Во всяком случае дозорный крейсер что-то заметил и прошел большим ходом над подводной лодкой, которой пришлось погрузиться на 14 м (46 фут.).

На успешную атаку и последующий выход из бухты было мало надежды; действительно, присутствие подводной лодки, очевидно, стало известным; военные корабли стояли за транспортами на сравнительно малых глубинах, так что подводной лодке оставалось очень мало места для маневрирования; следовало ожидать, что поперек бухты поставлено тросовое или минное заграждение, и лишь случайно удалось найти внешний конец фарватера, ведущего через него; к тому же и батарея подводной лодки была наполовину разряжена. Командир считал, что уже само появление подводной лодки перед неприятельской базой имеет большое моральное значение, поэтому он вышел из бухты и поблизости от Габа-Тепе лег на дно на глубине 17,5 м (57 фут.), чтобы с наступлением темноты прерваться через линию дозоров. Ориентируясь при подходе к якорной стоянке у Габа-Тепе, UB-7 усмотрела только группы эскадренных миноносцев; других кораблей, в частности линейных и аэростатной матки, не было видно.

После 19½-часового нахождения под водой UB-7 в 23 ч 40 мин всплыла для зарядки батарей. Несмотря на произведенную очистку воздуха и восстановление расхода кислорода, уже к 22 ч воздух был совершенно непригоден для дыхания, и дышать приходилось через особые регенеративные (калиевые) патроны.

28 мая UB-7 прошла между островами Имброс и Лемнос с целью обыскать южные берега обоих островов. Командир пришел к убеждению, что вследствие каких-то ему неизвестных успехов подводных лодок большие корабли отозваны, и в открытом море находятся только эскадренные миноносцы и сторожевые корабли. Он видел на воде множество обломков и предметов снаряжения, очевидно, принадлежавших не только транспортам, а также огромные нефтяные пятна. 29 мая тоже не представилось случая для атаки, а 30 мая подводная лодка направлялась в Смирнскую бухту (черт. 4). Внутри бухты UB-7 атаковала неприятельский экскадренный миноносец, но последний уклонился от торпед. До наступления темноты он обыскивал бухту, так что UB-7 только в 20 ч смогла всплыть и ночью встать на якорь в гавани. Теснота помещения 127-тонной подводной лодки, а также порча мотора поставили личный состав в особенно тяжелые условия, незнакомые большим подводным лодкам, 20 дней плавания было пределом того, что мог вынести экипаж такой маленькой лодки. Командир был единственным офицером на ней, так что его никто не мог сменить даже на короткий срок. До 12 июня UB-7 ремонтировалась в Смирне. 13 июня она вышла в море с намерением атаковать неприятельские силы при входе в Дарданеллы. Однако в районе Лемноса, Имброса и входа в Дарданеллы никаких кораблей не было усмотрено, зато возле южной оконечности Галлипольского полуострова находились различные пароходы, обеспеченные внешней и внутренней линиями охранения эскадренных миноносцев. 17 июня в 10 ч UB-7 атаковала транспорт с одной трубой и четырьмя мачтами; след торпеды был виден до самой цели (в направлении на трубу), но взрыва не последовало. Атака из левого торпедного аппарата тоже не имела последствий, хотя след торпеды и вел к цели. Командир отнес эти неудачи, помимо плохой работы торпед, за счет значительного волнения, которое возле мыса Геллес усиливается от встречи с течением. В этот день дул NW силой в 6 баллов, и волнение соответственно достигало 5–6 баллов. Непопадания торпедами командир считал возможным отнести за счет сильной волны на том основании, что на подводной лодке, даже при следовании на глубине в 12 м (39 фут.), сильно ощущалось волнение.

После очень сложной для небольшой подводной лодки перезарядки аппарата запасной торпедой UB-7 19 июня сделала попытку произвести атаку у Габа-Тепе и у мыса Геллес. Но объектов для атаки не имелось. У мыса Теке лодка обнаружила заграждение из стальных тросов. Море было зеркально спокойное, ввиду чего дальнейшие операции не имели надежды на успех; поэтому командир решил войти в Дарданеллы. В 13 ч он дошел до Чанака и 21 июня встал на якорь в гавани подводных лодок в Константинополе.

Деятельность неприятельских подводных лодок заметно мешала дарданелльскому транспорту: они причиняли много неприятных потерь. Первоначально войска подвозились морским путем — самым быстрым и удобным. Но этот путь являлся в то же время и наиболее опасным. 10 мая два транспорта под конвоем эскадренного миноносца «Гайрет» находились на пути в Дарданеллы. Английская подводная лодка Е-14 атаковала их. Головной пароход «Патмос» («Patmos») уклонился от торпеды, а турецкий пароход «Гюльджемаль» («Guldschemal») (вместимость 5071 рег. т бр.) получил попадание в носовую часть. Эффект взрыва был очень незначителен: форштевень оказался перебитым, но водонепроницаемая переборка выдержала, и пароход остался на плаву; потерь в личном составе и материалах не было. На следующий день ценный пароход был приведен на буксире в Золотой Рог. По этому поводу английские источники[59] единогласно сообщали, что пароход, имевший на борту 6000 человек (пехотная бригада и несколько батарей), затонул. Черчилль пишет: «Это ужасное событие фактически положило конец передвижению турецких войск морским путем». Но в действительности дело обстояло иначе: 28 мая подводная лодка потопила небольшой турецкий пароход «Пандерма» («Pandermа»), входивший в состав конвоя из 4 пароходов, сопровождавшегося миноносцами; при этом погибло около 250 человек и столько же было спасено. Это был единственный случай потерь среди перевозившихся сухопутных войск в результате действий неприятельских подводных лодок. 25 мая намечалась доставка в Дарданеллы турецкой дивизии. Дивизия была посажена на транспорты, стоявшие у константинопольской набережной. Английской подводной лодке Е-11 удалось атаковать эти транспорты в гавани. Торпеда попала в лихтер и потопила его. Германский пароход «Стамбул» («Stambul») (3359 рег. т бр.), y которого стоял лихтер, получил пробоину, но не затонул. Вторая торпеда ударилась в стенку набережной. Само собой разумеется, что оба сильных взрыва произвели переполох среди портового населения. Войска тотчас же были высажены и должны были выступить сухим путем. С этого дня войска больше не отправлялись морским путем. Однако снабжение провиантом было невыполнимо по суше. Приходилось снабжать массу войск численностью 450 000 человек и соответствующее количество животных. Для доставки на фронт потребного ежедневного снабжения (400–500 т) требовалось не столь уже много транспортных средств при условии 10-дневного перехода от конечных пунктов железнодорожных линий Константинополь — Узункепрю и Смирна — Пандерма. Турецкая генеральная инспекция тыла пыталась посредством постройки полевых железных дорог на европейском и азиатском побережьях сократить срок подвоза снабжения и улучшить его посредством регулирования движения по дорогам. Но из-за недостатка рабочих рук и материалов эти попытки ни к чему не привели. Подвоз мог производиться только морем, и, таким образом, снабжение армии находилось в зависимости от обеспеченности морских коммуникаций с обеими базами: Гайдар-Паша и Пандерма. Со времени высадки неприятельской армии снабжение турецкой армии продовольствием не соответствовало ее росту. Поэтому было невозможно образовывать запасы; наоборот, с течением времени расходовалась вся имевшаяся наличность. Войска находились в зависимости от прихода транспортов с продовольствием и жили сегодняшним днем. До самого конца боев в Дарданеллах в деле снабжения не произошло перемен. Деятельность неприятельских подводных лодок являлась тяжелой заботой; полная остановка морского транспорта привела бы армию к катастрофе. К счастью, транспорты с продовольствием почти никогда не атаковались во время перехода. Первая потеря такого рода произошла в августе 1915 г. В портах Акбаш, Бергас, Чаркой было потоплено несколько пароходов, но почти во всех случаях удавалось спасти некоторую часть груза. Долгое пребывание кораблей в гаванях для разгрузки увеличивало опасность. Приспособления для выгрузки почти полностью отсутствовали, так что разгрузка одного парохода часто длилась неделями. Случалось, что из-за недостатка в мешках рожь, бобы и горох просто насыпались в трюм, и для выгрузки приходилось сперва пересыпать их в мешки. Из-за этого в гаванях скоплялось по нескольку пароходов, ожидавших очереди и являвшихся хорошим объектом для атак подводных лодок. Никакой регулярности в снабжении не было. В случае наличия у главного интенданта Измаила-Хакки-паши соответствующих продовольственных грузов посылалось несколько пароходов сразу; при отсутствии продовольствия армии приходилось ждать. Потеря тоннажа при ограниченном количестве торговых судов была очень неприятна, тем более что использовать можно было только большие пароходы с значительной грузоподъемностью. Не каждый поврежденный пароход погибал окончательно, но пригодный для перевозки продовольствия тоннаж постепенно сократился до 56 000 т. Замена была невозможна, а поврежденные корабли ремонтировать не удавалось ввиду отсутствия судостроительных материалов и недостатка времени.