А Сема–Поинт ни о каких врагах в этот момент и не думал: удобно устроившись на второй полке, он уткнулся головой в свой баул и быстро «улетел» в не очень далекое прошлое. В то прошлое, когда он был самым счастливым человеком на земле…

Серафим только что вернулся к своей любимой из Афганистана ЖИВЫМ! Да, раненым, но ЖИВЫМ и вполне ЗДОРОВЫМ! Каждый день на войне Сема думал о ней, мечтал о том, как они будут счастливы и какими красивыми детьми они обзаведутся. Серафим всерьез думал о мальчике и девочке. Он очень хотел, чтобы девочка была похожа на его любимую Валечку, и даже назвать ее хотел похоже — Валерия, Лера, Лерочка! А сын должен был стать точной его копией, а имя для него он придумал самое, что ни на есть русское — Святослав! Святослав Серафимович! Звучит?

В тот день Валечка встречала его в аэропорту. Он специально не сообщил ей точную дату прилета, хотя и знал ее, но ему так хотелось сделать любимой сюрприз:

«Прилетает, приобретает самый большой букет ее любимых алых роз, ловит частника на розовом лимузине, подъезжает к ее окнам и начинает сигналить до тех пор, пока Валечка не выглянет в окно. Выглянет, чтобы обнаружить под своими окнами роскошный розовый лимузин и с удивлением спросить:

— К кому приехала эта роскошная машина? Что за принцесса, ради которой приехал какой‑то человек, словно принц на бригантине с розовыми парусами?

И тут он выходит в белоснежном костюме с огромным букетом алых роз и говорит ей:

— Любимая Валечка, я приехал за тобой!..»

Он столько раз рисовал эту картину в своих мечтах, что когда он вышел из самолета и увидел, как по летному полю к нему, словно на крыльях, в роскошном голубом платье, развевающемся на ветру, бежала его Валечка, на глазах которой застыли слезы счастья, он моментально забыл обо всем. О розовом лимузине, о белоснежном костюме, даже об алых розах. Он даже забыл о том, что на нем потертая гимнастерка, хоть и украшенная двумя орденами и медалью «За боевые заслуги», и видавшие виды кроссовки. Отбросив свой огромный рюкзак в сторону, Серафим бросился к ней навстречу. Он бежал так быстро, что казалось, обгонял даже ветер. И все равно ему казалось, что расстояние между ними сокращалось столь медленно, словно все происходило в замедленном кино.

Десять метров, пять метров, два мета, метр и… они столкнулись, Серафим подхватил ее на руки и закружил, закружил ее под звуки вальса, который звучал у обоих в груди.

Это была столь умилительная картина, что все прилетевшие с ним пассажиры, а среди них были и военные, застыли в восхищении и вдруг зааплодировали им, словно зарубежным звездам эстрады.

— Как? Почему? Откуда? — продолжая кружить Валечку, кричал Серафим, стараясь перекричать шум взлетающего самолета.

— Не понимаю! — смеясь, отвечала она. — О чем ты спрашиваешь меня?

— Я же не написал, когда прилечу!

— Да, не написал, — кивнула девушка, и ее глаза были залиты счастьем и радостью.

— Тогда как ты узнала? Угадала, что ли? — удивился Серафим.

— Нет, я каждый день приходила сюда в течение двух недель: меня уже знают все смены аэропорта и потому пустили на летное поле…

— Милая, родная моя, как же я люблю тебя! — он нежно прикоснулся к ее губам и тихо прошептал: — Дочка будет похожа на тебя, и звать ее будут Валерией!

— Согласна! — радостно воскликнула Валечка.

— А сын… — начал он, но она перебила его:

— А сын должен быть точной твоей копией и имя ему будет Святослав!

— Откуда ты знаешь? — удивился Серафим.

— Ты мне сам сказал!

— Когда?

— Во сне, милый…

— Согласен! — воскликнул он и в тот момент он был уверен, что все ими задуманное воплотится в жизнь…

— Сема, твой рюкзак! — проговорил кто‑то за их спиной.

Он повернулся и увидел завистливый взгляд Васо, на его груди красовался орден Красного Знамени.

— Познакомься, Валечка, это Васо, мой друг, однополчанин и человек, который вынес меня с поля боя и этим…

— Перестань, командир! — смутился Васо. — Если бы я раньше видел эту красавицу, то я десять раз бы вынес тебя с поля и лучше сам закрыл тебя от пули! — в чисто грузинском стиле начал Васо: казалось, что сейчас он произнесет тост.

— Спасибо вам, Васо! — тихо проговорила Валечка и на ее глаза навернулись слезы.

— Вай, зачем на таких красивых глазах эти слезы! Все хорошо, Валечка! — И закричал во весь голос, подкидывая вверх свою выцветшую пилотку: — Мы вернулись живые!

— Вы с нами, Васо? — спросила Валечка.

— Нет, счастливые мои! У меня рейс на Тбилиси через полчаса: на земле моей Грузии ждет меня моя красавица–Тамара! — он крепко обнял их обоих и поспешил в сторону транзитного выхода.

Но вдруг остановился, махнул рукой, залез в свой рюкзак и вытащил из него бутылку шампанского:

— Вы такие счастливые, что мне захотелось поднять шампанского в вашу честь! — выкрикнул он, и пробка вылетела из бутылки…

— Пути не будет! — проговорил какой‑то седовласый мужчина.

— Отец, не нужно верить в глупые приметы! — воскликнул Васо и протянул Валентине бутылку.

— А как же твоей невесте? — рассмеялась Валентина.

— Моей любимой Тамаре я подарю всю Грузию! — ответил Васо…

Даже во сне сердце Серафима больно заныло: Васо погиб через две недели после их расставания в аэропорту, в автомобильной катастрофе: о его гибели сообщили его родители, а вскоре ушла из жизни и его любимая Валечка…

Вот и не верь в народные приметы!

Боже, как же несправедлива жизнь!!!

К удивлению всех опытных зэков, не раз прошедших настоящие испытания во время этапирования к месту назначения, прошло более четырех суток и состав, который тащил их вагон к месту назначения, прибыл, наконец, в оренбургские степи.

Дело в том, что, как правило, подобные этапы, на такие долгие расстояния, как, к примеру, из Сибири в Оренбургскую область, словно специально, шли самым неудобным маршрутом, причем обязательным транзитом через Москву, то есть путь проходил почти через всю страну. Такие этапы, хотя бы раз, останавливались в одной из пересыльных тюрем, из тех, что встречаются по пути следования. И обычно такой тюрьмой становилась Владимирская тюрьма.