– Так, может, простим, человек-то натура живая, может, осознают?

– Нет, старлей, трусость на раз простительна бойцу, ну максимум сержанту или лейтенанту-новичку. Из-за трусости капитана гибнет рота, из-за трусости майора – полк, а это тысячи чьих-то сыновей, отцов, любимых. Это нельзя простить; народ, партия и правительство доверили им командовать своими сынами, обучили этих ублюдков, кормили-поили, а эти, сберегая свою драгоценную, но никчемную жизнь, кладут на вторую чашу весов жизни тысяч простых парней, женщин, детей и стариков.

– А ведь ты, капитан, прав, я с этой стороны и не подумал. Да этих сук действительно стрелять надо, прости еще раз, признаю, ты прав.

Подбежал боец и доложил, что все построены к торжественным похоронам и что нам туда пора бежать. Втроем мы отправились туда, куда зовут, действительно на опушке леса были вырыты могилы и все бойцы построились, часть в форме РККА, а кому не хватило, в форме Вермахта, мы же партизаны нам можно (да и надеть им больше нечего). У всех, кто в немецкой, согласно рационализации от Елисеева, на шее белые платки (может, просто тряпки), в бою точно немчика со своим не перепутаешь. Все, кроме боевого охранения, построились для прощания с друзьями, даже немцев построили (правда, у них платков на шее нет, а хотят ли они такой же аксессуар, и не спрашивал у них никто).

– Товарищи бойцы, за день рейда нами уничтожено более двухсот захватчиков (частью они попали в плен), остальные погибли, придя непрошеными гостями на нашу землю. Но и мы понесли потери в ходе боев. В Городке на центральной площади навеки покоятся 16 наших товарищей, слава им навеки, они погибли при освобождении данного населенного пункта. После этого нами была взята МТС и разгромлен еще один гарнизон врага, затем в ходе следования в лагерь нам повстречалась конвойная группа немцев с каким-то генерал-майором Вермахта Отто Хюстлером, все немцы были уничтожены, но при этом погибли пять наших товарищей.

Всего после освобождения города погибли еще 11 человек, вечная им память, свой долг перед родиной и народом они выполнили до конца. Клянемся жестоко отомстить за каждого из наших друзей, братьев и товарищей, – и я поднял руки, призывая к клятве, и над лесом пронесся двухсотголосый крик:

– КЛЯНЕМСЯ.

Крик еще летел в вышину, а сержанты, бережно по одному опускали тела наших погибших друзей в могилы, по традиции, кто могилу вырыл, ему ее и зарывать-засыпать, и потому военнопленные немцы эту скорбную работу выполнили. Пока немцы засыпали могилы и начали установку табличек, я продолжил:

– Завтра вечером после десяти мы уходим. К этому времени все грузы должны быть уложены в автомобили, танки, бронемашины и мотоциклы. Взводу Ивашина вместе с немецкими ремонтниками отремонтировать «Т-34» и немецкий «Т-3», так же осмотреть остальные танки. Водителям и техникам осмотреть все автомобили, каждая машина должна быть наготове. Остальным бойцам подготовить/осмотреть повозки, помните, возможен перегруз. До этого, с часа дня, выходим в рейд на трассу, туда же подгоняем «Т-28», оба «КВ» и всю остальную огневую и бронетехнику. На трассе мы должны атаковать колонну противника, неважно какую, какая подойдет, ту и атакуем, то есть перед уходом мы должны очень громко хлопнуть дверями, воротами, ставнями и всем прочим хлопающим оборудованием, мы еще ни разу на главной дороге активности не проявляли, надо так проявить, чтобы гитлеровцы надолго там ездили, озираясь.

Саперы в то же время на других дорогах должны устроить диверсии, подготовить серию взрывов, два ганомага и четыре мотоцикла в вашем распоряжении. Онищук с Вахаевым едут на разведку и подготовят диспозицию нападения. В бою примут участие по мере надобности все минометы, все орудия, все шесть БТ, оба «КВ», «Т-28», все БА, «тридцатьчетверка» и немецкие агрегаты тоже. Кроме того, «косилка» и два взвода пехоты – взвод Кравцова и взвод Прибылова с добавлением новичков, остальные готовят отъезд.

«Двадцать шестые» пока в резерве, кстати, на всякий случай осмотреть их тоже, и боеприпасами нагрузить. И еще, Ивашин, дополнительное задание: оборудовать «косилку» защитой, что-нибудь типа башенки для пулеметчика, и какие-нибудь металлические шторы для кабинки. Онищук и Вахаев, возьмите остальные мотоциклы и вперед, вечером представите мне схему нападения, выбрав наиболее удобное для нас место. В бой не ввязываться в любом случае, Вахаев, обмануть любых попавшихся фрицев, всеми возможными и невозможными путями избежать засвечивания и боя. Саперы, ваши взрывы тоже должны прозвучать одновременно с нашим нападением, ах да, еще, товарищи саперы, в узких местах дороги, где лес подходит вплотную к проезжей части, смастерите-ка вы засеки, пилы есть, руки есть, надеюсь, все понятно?

Саперы чуть ли не все вместе хором гаркнули:

– Так точно!

– Тогда исполнять.

Онищук со своей антинемецкой бандой сразу укатили, благо все, кто нужны были, уже в немецком прикиде, остальные занялись своими приготовлениями к завтрашнему не киндер, но сюрпризу. Минут через пятнадцать прибыловские саперы-диверсанты тоже укатили на двух ганомагах и остатних байках, набрав взрывчатки, пил и топоров.

Мы с Елисеевым пошли пообщаться с пленными немцами, переманить на сторону РККА.

Из них четверо наотрез отказались сотрудничать с нами, остальные более-менее не против, пришлось воспользоваться методами самих немчиков. То есть те, кто согласится расстреливать (преступных немцев) не согласных, то этих примем, но все же, кто против, тех однозначно в расход.

Еще двое немцев отказались в своих стрелять. Значит, 24 оставшихся ганса должны прямо сейчас доказать нам свою лояльность, ну и сопряженное с ним право на жизнь. Елисеев шепнул своим бойцам, и те за четверть часа приготовили все для экзамена на жизнь пленникам, концлагерей у нас нет (и не будет, мы партизаны) и негде хранить живые тушки немцев, короче, или мертвый фашист, или немецкоязычный партизан. А что, кто-то осудит? А плевать, немцы с нашими пленными обошлись и обходились намного хуже, мы ж интендантов (комиссаров) и, скажем, баварцев (евреев) не расстреливали сразу.

Пока мы с Елисеевым решали, как именно обставить дело, энкагэбэшники уже все подготовили, гонец прискакал (прибежал) и доложил Елисееву, что все готово, охрана тем временем повела немцев к месту аутодафе[159], а мы пошли самостоятельно своими, как говорится, скороходами.

На поляне с трех сторон залегли три пулеметчика и по два автоматчика у каждого пулемета, в середине поставленные в овцы (ой, нет, в козлы) стояла куча карабинов и Мосинок. Охрана провела «вроде лояльных» немцев к оружию (правда, оно было без патронов), и каждому потенциальному красноармейцу раздали оружие. Потом самых упорных нациков построили на северном краю поляны в двадцати метрах от расстрельной команды. Прибылов и Мамбеткулов приготовили «лейки» (фотоаппараты это, тоже трофейные), чтобы заснять на пленку компромат, говорю ж, все как у немцев, при отборе в РОА, а мы наберем в ГОА (это не индийский курорт, а Германская освободительная армия). Каждому лояльному немцу раздали по патрону (хватит для расстрела), конечно, к карабину патроны от карабина, а к Мосинке от Мосинки. Да, у всяких либералов да гуманистов сраных волосенки на голове дыбом, но если бы их слушали наши предки, то пришлось бы повоевать с немцами еще и в Забайкалье или на Памире.