Именно в этой мастерской ее впервые увидел Вильям, и его настолько поразили обаяние, почтительное обращение и чуткость молодой женщины, что он влюбился в нее до беспамятства. Шарлотта стала его любовницей, переехала в дом, который он для нее арендовал, и подарила этому инертному человеку ощущение счастья. Незадолго до того, как он женился на Джорджиане, Шарлотта родила ему дочь, которую тоже назвали Шарлотта.

Хоть разница в социальном положении делала юридическое оформление их отношений невозможным, Шарлотта покорила сердце Вильяма, и он даже мысли не допускал о том, что брак мог как-то сказаться на его отношениях с любовницей. Таким образом, Джорджиане пришлось бороться за любовь человека, который уже достаточно долго состоял в любовной связи с другой милой женщиной.

Однако вскоре после 1778 г. Шарлотта умерла, и следов ее жизни осталось совсем немного. До встречи с Вильямом она являла собой классический образец соблазненной и покинутой женщины, которой пришлось стать любовницей, чтобы иметь средства к существованию, Шарлотта была беззащитна и опорочена. Во многих отношениях ей повезло больше, чем многим другим: ее второй любовник оставил ей достаточно средств, чтобы она смогла открыть мастерскую, а третий, герцог Девонширский, содержал ее и заботился об их дочери.

Вильям по-своему, то есть в минимальной степени, выполнял свои отцовские обязанности. После смерти Шарлотты он взял маленькую Шарлотту и ее няню, миссис Гарднер, в свой дом в Девоншире, а Джорджиане сообщил, что удочерил девочку. Джорджиана, которую он укорял за то, что та не могла произвести на свет наследника, с радостью встретила девочку и подсказала мужу дать ей фамилию Вильямс, максимально созвучную с его именем. (Незаконнорожденным детям нередко давали фамилии, по которым можно было угадать имена их отцов.) Чета герцогов Девонширских придумала и достаточно убедительную причину удочерения девочки: малышка стала осиротевшей дальней родственницей Джорджианы. Будущее маленькой Шарлотты теперь определилось, причем большую роль в нем предстояло сыграть следующей любовнице ее отца.

Между тем Вильяму требовалась женщина, которая любила бы его так же, как Шарлотта Спенсер, и он обрел такую обожательницу в лице леди Элизабет — или Бесс, как ее называли родные, — Херви Фостер. Как и Шарлотта Спенсер, Бесс была дочерью священнослужителя, но ее отец, епископ Дерри, позже стал графом Бристольским. Тем не менее семья Херви в общественном и материальном отношении стояла неизмеримо ниже герцогов Девонширских. Еще важнее было то, что члены семейства Херви слыли вольнодумцами.

Бесс пережила непродолжительный и горький брак с Джоном Фостером — уважаемым другом семьи. Однако внешнее добродушие Джона не распространялось на его жену, по крайней мере после того, как она узнала, что он спит с ее служанкой, а он выяснил, что у нее есть другая «привязанность». Ни в одном документе до нас не дошли сведения о судьбе служанки-любовницы Джона: она, видимо, была весьма незначительной фигурой, чтобы удостоиться упоминания. Однако нам известно, что, узнав об измене Бесс, Джон пришел в ярость. Он отверг ее мольбы о примирении и вынудил к полному разрыву отношений, что, согласно английским законам XVIII в., давало ему полное право на попечение не только их маленького ребенка, но и того дитя, которое носила под сердцем Бесс. Как только этот ребенок был отнят от материнской груди, Бесс передала его Джону, который отказал ей в праве его навещать. Кроме того, он полностью лишил ее материальной поддержки. Поведение Джона выглядело чудовищным, но было вполне законным, так что Бесс дважды оказалась в роли жертвы.

Ее отец проявил себя таким же жестоким и скупым человеком, как и муж. Он неохотно выделил дочери скудное пособие, которое часто отказывался выплачивать, надеясь на то, что она как-нибудь сама заработает себе на жизнь. С ее несчастной матерью, которая очень страдала в браке, он был груб и не давал ей никаких средств, чтобы та не могла помочь дочери.

Положение Бесс, как это ни парадоксально, усугублялось тем обстоятельством, что графское достоинство ее отца делало ее леди, а этот титул существенно затруднял ей возможность заработать на жизнь в качестве гувернантки или компаньонки — то есть тем, чем традиционно занимались дамы из хороших семейств, испытывавшие материальные затруднения. Не могла она надеяться и на спасительный второй брак, так как для его заключения разведенным женщинам требовалось разрешение парламента, которое выдавалось далеко не каждому просителю. Для близкой к отчаянию молодой женщины чрезвычайно привлекательным в таких обстоятельствах становилось положение любовницы. Позже Бесс писала, что чувствовала себя как жена без мужа и мать без детей, при этом добавляя: «И не на кого мне было рассчитывать, чтобы одолеть все трудности и опасности, поджидающие молодую женщину в моем положении»{110}.

К счастью для Бесс, ее активы превышали ее пассивы. Она была миниатюрной, удивительно красивой и тщательно следившей за собой молодой женщиной. Она получила прекрасное воспитание, бегло говорила по-французски и по-итальянски. С ней было интересно беседовать, она помнила массу забавных историй. Бесс выбирала себе наряды со вкусом, причем только такие, которые ей шли и подчеркивали ее обаяние. В условиях присущей тому времени мелодраматической сентиментальности в выражении чувств ее можно было назвать человеком открытым и общительным. Она была способна к продолжительной эмоциональной привязанности, предана своим друзьям и детям, с которыми ее разлучили. Бесс необычайно глубоко проникала в свой внутренний мир, анализировала переживания, описывала чувства и действия в дневнике, который никому не показывала, намереваясь распорядиться о его публикации после своей кончины.

Несчастливой чете герцогов Девонширских эту женщину представила мать Джорджианы. Джорджиана прониклась по отношению к Бесс искренним расположением и привязанностью, которая вскоре переросла в любовь, сохранявшуюся всю жизнь. С Бесс обошлись бесчестно — Джорджиана попыталась это исправить. Бесс была бедна и одинока — Джорджиана ее материально поддержала и утешила. И, как это ни удивительно, после знакомства с Бесс холодный и замкнутый Вильям оттаял, раскрылся и даже стал внимательнее относиться к Джорджиане.

Бесс и чета герцогов Девонширских прекрасно ладили между собой. У каждого члена этой троицы было свое прозвище, подчеркивавшее близость их отношений: его женщины звали Канис за любовь к собакам, Бесс стала Рэки из-за хронического кашля, а Джорджиану неизвестно почему они с Вильямом называли Рэт[23]. Очарованная новой лучшей подругой, Джорджиана нашла оптимальный способ укрепить их отношения. Бесс должна была стать гувернанткой молоденькой Шарлотты Вильямс — такое решение очень понравилось Шарлотте, а для Бесс стало спасением в финансовом и социальном отношении.

Джорджиана была человеком незаурядным. Вскоре после свадьбы она оборудовала скромную геологическую и химическую лабораторию и с большим интересом проводила там опыты. Вильям счел, что его жене не пристало заниматься такими вещами, и закрыл лабораторию. Поэтому Джорджиане пришлось направить свою кипучую энергию на другие цели, в частности политические, что пришлось по душе Вильяму. И его семейство, и ее родственники были сторонниками вигов, решительной активисткой которых вскоре стала и она. Джорджиана организовывала бесконечные встречи с угощениями, на которые приглашала сторонников партии и пыталась привлечь потенциальных союзников вигов. Она принимала участие в уличных мероприятиях, связанных с проведением предвыборных кампаний, и, прекрасно зная обо всех опасностях и мерзостях самых неблагополучных кварталов, даже там призывала людей поддерживать вигов.