— Иконографией, — буркнул Федор Башилов. — Но это к делуотношения не имеет.

Олег не поверил своим ушам.

— Как?! Иконографией?! И она была знакома с ВасилиемДмитриевичем?!

— Не знаю. Я у нее не спрашивал. Он сказал, что да, была.

— Во дела! — задумчиво выдал Гена. — Во история!

— Я что-то не понимаю ничего, — пожаловалась Виктория. —Совсем ничего.

— Я тоже, — признался Олег Петрович и немного подумал. —Хорошо, а когда стало известно о краже в музее?

Федор изменился в лице. Он и так-то был не слишком… румян иупитан, а тут уж совсем позеленел и осунулся.

— Как?! Уже известно?!

Олег пожал плечами.

— Василий Дмитриевич мне говорил, что в новостях что-тосказали о краже из музея. А ты не знал?

— Нет, — горестно сказал Федор. — Не знал. Наверное, мнелучше в милицию пойти.

Олег достал крохотную пиалу и налил в нее зеленого чаю.

— Ты пока чаю попей лучше. Гена, что скажешь?

Гена моментально выдвинулся на передний план и даже позволилсебе сесть на табурет рядом с хозяином.

— Ну, значит, первое, это стрельба. Ни в дугу, ни в Краснуюармию, Олег Петрович! Какого лешего в нас палить? Да еще на улице, в темноте?!Никаких шансов, что попадешь, да и народу много! Четыре человека! Всех, что ль,хотел положить? Снайпер, что ль?

— В меня никогда раньше не стреляли, — заметила Виктория, итрое мужчин уставились на нее, как на полоумную. — А что вы смотрите? Я дажеиспугаться не успела! И вообще это весело!

— Весело, — неопределенно сказал Гена после недолгогомолчания. — Второе, что с него, — кивок в сторону Федора, — деньги сталитребовать, да еще в какой-то там общак! Ка-акой, блин, общак, какие такиеденьги?! Гопников этих я в переулке видел, так, хулиганье последнее, у бомжейбутылки отбирают! Серьезные люди с такими гопниками вообще дел не имеют! Кто-тоим стукнул, что парень из музея чего-то попер и продал, вот они и решили егоразвести, как младенца, и развели на пять косарей! Только этого им малопоказалось, и они решили, что еще стрясти смогут. Кто мог им стукнуть?

— Кто, кто… — задумчиво сказал Олег Петрович, — ясно кто.

— И мне ясно, — согласился Гена. — Слушай, парень, а этакраля твоя, Светка, знает про то, что ты в музее работаешь, да еще и попероттуда что-то?

Федор переводил взгляд с одного на другого.

— Ну, знает, да.

— И про то, что попер, знает?

— Да, — сказал Федор неохотно. — Она мне все говорила, чтоя… не гожусь ни на что… а я ей сказал, что… в общем, гожусь.

— Понятно, — подытожил Олег Петрович. — В том смысле, что тылихой мужик и практически махновец.

— Да этого быть не может! Не может такого быть!

— Ты не кричи, — ласково посоветовал Гена. — Ты скажи, она утебя где работает-то?

— Да быть не может! Она мне звонила и плакала! Говорила, чтоони ей угрожают! Что они ее убьют!

— А она тебе когда звонила? Ты говорил, что вроде в этотмомент как раз к папкиному офису подходил, да?

— Ну… да, и что?!

— А ты ей не доложил, что к папке за деньгами и за помощьюкинешься?

У Федора вдруг задергался глаз, и он прижал его рукой.

— Говорил, конечно. Она знает, что он… что он может помочь!

— И позвонила она тебе в аккурат в ту секунду, как ты долженбыл эту самую помощь просить. Рыдала, значит, и говорила, что ее убьют! Это онатебя так разогрела, чтобы жалостливей просил, а когда ты вышел, тебя уже ждалии приняли в жаркие свои объятия! Ну, про то, что за тобой следили, это тызабудь. Слежка — дело тонкое, хлопотное и недешевое. Я в этом деле все понимаю,парень. Они откуда знали, где папаша твой пребывает? Где он свои денежки кует?Куда ты к нему поехал, Москва-то не маленькая! Сдал тебя кто-то, и, по всейвидимости, краля твоя, потому что больше сдавать некому. Мать вряд ли.

— Мать?! Да мать не знала ничего!!! И знать не могла!!!

— Василь Дмитриевичу ни к чему бы вроде. Ему чем шумуменьше, тем лучше. А они еще и ему позвонили, уроды! А телефончик его лапулятвоя, скорее всего, у тебя и позаимствовала, когда ты отвернулся. У тебя вмобильнике его телефон наверняка записан, и наверняка с именем-отчеством, так?

— Так, — выдавил совершенно уничтоженный Федор. Глаз вседергался, никак не переставал.

— А работает она у тебя где? Или, может, учится?

— В баре она работает, — пробормотал Федор.

И как складно Гена сплел всю историю, и понятно как! И этопонимание было ужасающим. — На Выхине. И учится в Экономическом университете.

— Университет в бывшем ПТУ располагается? — неторопливоспросил Олег Петрович. — И на его базе процветает?

— Откуда вы знаете?!

— Да все оттуда же, — морщась, сказал Олег Петрович, думая оБлезе Паскале и о том, как нелегко быть молодым. — Гена, возьми у негомобильный, посмотри там все телефоны и пробей номер этой самой Светки и еебара, и еще все номера, с которых Василию Дмитриевичу сегодня звонили. Вотмобильный старика. Наверняка или из бара звонили, или из ПТУ, или, если они ужочень умные, из автомата поблизости. Сделаешь?

— О чем речь, Олег Петрович!

— А может, это вы! — крикнул Федор в отчаянии. — Выколлекцию заказали! И старика убили, чтобы ее бесплатно получить, и на менясвою свору напустили, а вовсе не Светка!.. И на место преступления вернулись,чтобы…

— Да, — сказал Олег Петрович после паузы. — Зачем мы наместо преступления вернулись? Ты пока подумай, а потом сообщишь. Гена, что ещеесть?

— Шкатулка, конечно, Олег Петрович.

— Вот именно, — согласился хозяин. — Шкатулка. Убийца забралее, а больше ничего не тронул. Затем он еще и вернулся, потому что не нашелтого, что должно было быть в шкатулке. Значит, вся история затевалась не из-заколлекции и даже не из-за шкатулки, а из-за того, чего в ней не оказалось! Он истарика из-за этого убил!

— Из-за чего? — спросила Виктория, которая слушала,приоткрыв рот.

— Из-за того, чего не было в шкатулке и что очутилось у меня.Из-за иконы. Он не мог знать, что я заберу из шкатулки икону. А ВасилийДмитриевич мне спокойно ее отдал, потому что был уверен, что я верну и онуспеет ее передать заказчику. По всей вероятности, тот знал про икону.

Олег вылез из-за стойки, засунул руки в карманы и сталходить по паркету, пристально глядя себе под ноги.