В конце концов кто-то принял героическое решение и предложил нугу самому Кристиану Диору. Диор смягчился.

Как только он с улыбкой благодарности взял конфету, разразился концерт шуршащих бумажек, уже не таясь. Наконец помощник объявил:

– Месье, внимание, модель!

Репетиция снова вошла в свой ритм. Манекенщица снимает жакет и красиво перекидывает его через руку. Снова раздаются замечания:

– Этот бант надо сделать крупнее! Он ничего не завязывает!

– Уберите мех, он убивает шляпу!

– Внимание, юбка перекошена вправо и видна нижняя юбка. Жанна, сядь на этот маленький табурет, и ты сама увидишь!

– Шляпки недостаточно. Добавьте черную вуаль для кокетства!

– Фредерик, твоему воротнику не хватает смелости!

Бывают и случайности. Модистку, которая начала выправлять помятую шляпу, Кристиан Диор останавливает:

– Нету оставь как было.

У сидящей рядом мадам Брикар он неожиданно спрашивает:

– Что это за маленькая штучка у вас в руках? Да, передайте ее мне…

– Ах! Нет!

– Нету дайте!

Ему передают «штучку», и Диор тут же украшает ею отворот пиджака. Затем следуют перчатки, они требуют многих примерок. Далее пошли зонты: их берут, открывают, закрывают, кладут обратно, затем берут вновь. В конце концов их заменяют муфтой. Мадам Брикар кидает короткие реплики, как будто втыкает бандерильи:

– Эта имеет слишком «городской» вид. Сложите вдвое вуалетку. Не эту, другую, нет, черную.

С одним из расклешенных платьев что-то не так, всем понятно, что с ним много работы, и его отправляют обратно:

– Я посмотрю его завтра. Платья больше смотреть не буду, их надо смотреть на свежую голову.

В другой раз выбор шляпы затянулся до бесконечности. Чтобы вежливо обосновать свои требования, кутюрье объяснил:

– Это вовсе не из-за шляпы, а из-за пропорций!

Одна манекенщица в какой-то момент ожила у нас на глазах.

С царственной медлительностью она представляла костюм в рыжеватых и бордовых тонах. «Дирижер» взмахнул своей палочкой:

– Пройдите быстрее!

У манекенщицы, погруженной в свое одиночество, задрожали губы, но она спрятала их за традиционной улыбкой и ускорила шаг. Когда она выходила из зала, Диор успокоил:

– Не волнуйтесь. Вы все делаете очень хорошо.

По мере того как шло время, атмосфера смягчалась. На лицах манекенщиц появились первые признаки усталости, им было жарко в теплой одежде следующего сезона, рассчитанной на холодную погоду. Время от времени замечания записывались на больших листам приготовленных заранее, и помощницы уточняли тихим голосом:

– Ты отметила бриллианты в сережках?.. Пять рядов гагата… Бобровая муфта… Это для платья Аллы!

Силуэт «Y» стиля new look, 1955

Иногда, весьма редко, Кристиан Диор поправлял:

– Это название совсем не подходит. Дамы, придумайте другое! Речь шла о названии платья. По поводу одного из них патрон, улыбаясь, признался:

– Вели вас спросят, почему это платье так называется, скажите, что не знаете, потому что я сам не знаю почему…

И дефиле продолжалось. Каждая модель вызывала различные замечания, в которых слышалось одно слово – «женщины».

Во всякой профессии есть слово, которым обозначается клиент.

В Высокой моде – это просто женщины. Обычно говорят:

– Женщинам это не понравится… Женщины будут носить это сбоку… Эта модель очень худит, женщины в этом будут хорошо выглядеть!

Слово «женщины» универ сально у оно произносится с уважением и любовью.

Около шести часов, пользуясь страстным обсуждением свадебных моделей – в каждой коллекции имеется одно платье для невесты – я тихо обошел два опустевших стула, пересек зал и выскользнул наружу, одержав победу в схватке с белым полотном. На авеню Монтень светило солнце. Мимо шли женщины, которые показались мне исключительно «летними», я ведь только что вышел из зимы. Я еле сдержал желание сказать:

«Нету этот отворот сюда не подходит! Он слишком длинный!» И еще я испытал гордость: я – хранитель секрета, через несколько недель он преобразит самых элегантных дам, сделает привычными еще неведомые удивительные линии, о которых я только что узнал. Я в последний раз взглянул на окна маленького особняка, где дефиле будет продолжаться еще несколько часов, до самого наступления ночи, до первых звезду до того момента вдохновенной усталости, знакомой авторам и актерам накануне генеральной репетиции, когда создается впечатление, что ты одновременно опустошен и несметно богат…

Настало время окрестить коллекцию. Это происходит в те три дня, которые отделяют генеральную репетицию от показа. Занимаясь окончательными доделками и исправлениями, я составляю отчет для прессы, где стараюсь в нескольких как можно точных и как можно менее литературных фразах вкратце изложить главные аспекты новой моды. Пытаясь найти определение или, точнее, символ, чтобы выразить оригинальный новый стиль, я часто полагаюсь на вдохновение последней минуты. В крайней степени схематизируя наиболее яркий силуэт коллекции, я стремлюсь найти одно емкое слово, которое отразило бы новую тенденцию. Было бы наивно полагать, что купола парашюта или стручок зеленой фасоли способны вдохновить на создание целой коллекции, но приходится подстраиваться к современному пристрастию к «слоганам».

Подчеркивая пышность некоторых моделей коллекции «Весна – лето 1955» и оставив свободными вариации с талией, я выделил букву А, которая следовала за буквой Н в предыдущем сезоне. Линия Y указывала на удлинение юбки, утончение талии и высокое положение груди между двумя ветвями этой буквы.

Но каждая коллекция составлена из большого разнообразия тем, и никакая буква алфавита – А, Н или Y – не способна отразить их все. Поэтому надо – каково бы ни было название коллекции – на четырех страницах указать ключевые слова данного сезона. Я стараюсь сделать это как можно сдержаннее, но как избежать ловушек, какие таит в себе словарь haute couturé? Я всегда в них попадаю. Перечислив основные характеристики новой моды, я описываю аксессуары – шляпы, вышивки, меха, пояса, украшения, перчатки, пуговицы, зонты, туфли, чулки, прически, и посвящаю этому все свое время в три последних дня.