названием какой-то компании на борту. Проношусь мимо еле плетущихся легковушек и сердце начинает щемить, когда за спиной оказывается указатель с названием деревни, где все уже наверняка собрались.

Найти нужный дом оказывается не сложно. Недалеко от него припаркованы знакомые автомобили. И Макс тоже здесь.

Выдохнув, слезаю с байка, открываю калитку и иду к ним. И правда, все наши опера здесь. Даже Стас. У Марьянина гитара и они, черт возьми, идеально друг другу подходят!

Мое появление вызывает легкий ступор. Ребята, их женщины замолкают. Смотрят то на меня, то на все сильнее мрачнеющего Макса. Становится неудобно. Они тут общаются большой семьей, а я…

— Насть, с днем рождения, — отдаю ей подарок.

— Как красиво, — девушка крепко обнимает меня за шею. — Я очень-очень рада, что ты пришла, — она торопливо шепчет мне на ухо, а я смотрю, как Макс, что-то рыкнув Денису, откладывает гитару и уходит в сторону, вынимая из кармана пачку сигарет.

— Как я могла не приехать? — улыбаюсь Насте.

— Садись за стол. Сейчас будет горячее мясо. И вот еще есть салатик, и… — суетится она.

— Насть, я все найду. У тебя праздник. Сядь, — прошу ее.

— Вот-вот, — подтверждает Денис, — все свои. Разберутся.

Знакомимся с женской частью, так сказать тылом оперативного отдела. Симона, жена нашего Ильи. Алёна, жена Егора. А с Ириной мы уже знакомы.

В непринужденной обстановке парни много шутят, меньше матерятся при своих женщинах, жарят вкусное мясо и наигрывают что-то на гитаре, передавая ее из рук в руки. Так хорошо становится. Будто и меня на время впустили в эту семью. Уходить из нее будет жалко.

— Ив, — зовет Макс, — отойдем?

Я отрицательно покачиваю головой, делая вид, что увлечена рассказом Алёны о ее свадебном салоне. Марьянин шумно выдыхает и уходит в сторону с очередной сигаретой. Потом делает еще одну попытку, и еще.

— Нет, Макс, — тихо отвечаю ему. — Нам не о чем говорить, — отрезаю я.

У него звонит телефон.

— Марьянин, слушаю, — отвечает слишком резко. — Да чтоб вас! Буду скоро, — разворачивается ко всем присутствующим и виновато разводит руками. — Дэн, мне ехать надо.

— Понимаю, служба, — кивает Морозов.

— Шаман, на два слова, — просит майор.

Мужчины проходят мимо меня. Я слышу лишь одно слово:

— Присмотри.

Няньку решил ко мне приставить.

Макс уезжает, а Шаман возвращается на свое место. Рассказывает интересную историю о том, как он жил один в тайге весь свой отпуск. Уходил от людей, читал книги, ловил рыбу, охотился и медитировал.

— Поговорим? — неожиданно обращается ко мне.

— О Максе? — сразу догадываюсь.

— Пойдем, — кивком головы указывает в сторону нескольких бревен, сложенных друг на друга. — Я не съем тебя, раненая волчица, — шепотом говорит он. — Мы просто поговорим. У тебя есть право меня не слушать, если ты не захочешь.

— Хорошо, — поднимаюсь из-за стола.

Идем по дорожке. Забираемся на бревна. Шаман достает из внутреннего кармана куртки портсигар, а внутри самокрутки.

— Травка? — усмехаюсь я.

— Не совсем, — хитро щурится он. — Хочешь попробовать?

— А давай, — решаюсь я.

Он долго раскуривает самокрутку. Делает несколько затяжек, задерживая дым в легких, и отдает мне. Во рту остается очень специфический привкус. Это точно не травка. Что-то другое, но мне будто становится легче при абсолютно ясной голове.

— Я учился у одной женщины-травницы, — поясняет он. — Но говорить мы будем не обо мне, а о вас с Максом. Ты не обижайся на меня, Ива. Макс для меня не просто коллега и друг. Он как брат. А брату я желаю только счастья. А сам он его не желает, боится, сторонится, потому что разочарован в людях, жизни, женщинах. Вокруг него было слишком много несправедливости. Ты только ему не говори. Он мне язык оторвет за то, что его душу перед тобой вскрываю, но иначе нельзя. Иначе вам обоим будет больно, — передает мне дымящуюся самокрутку. — Я видел, как он на тебя смотрит. Между вами искрило на таком уровне, что все слои атмосферы могло пробить. Марьянин бы даже не переспал с тобой, хотя утверждал обратное.

— Почему? — сделав затяжку, вновь возвращаю самокрутку Шаману.

— Потому что запал. По-настоящему, сразу. Понимаешь?

— Пока не очень.

— Макс бы не полез в чувства. Они бы его остановили, и он свалил бы к шлюхам, как привык делать всегда. Но это бы не сработало. Без тебя ему было бы пусто.

— То есть, вы поспорили на меня, чтобы ему не было хреново? — вздергиваю бровь.

— Не-е-ет, — тянет Шаман. — Это немного не так работает. Тебе бы без него тоже было хреново. Потому что ты тоже запала. Я ведь наблюдал за тобой. Красивая, но затравленная. Прячешься от прикосновений, держишь дистанцию. Смотришь настороженно, всегда ожидая нападение от любого мужика. И только Макс пробивался сквозь твои страхи, вытаскивая наружу совсем другие эмоции и тебя настоящую. Только поломанную. Я понял, что он для тебя что-то вроде щита. И никто другой не сможет быть рядом. Ты на тот момент сама еще не осознала, как близко его подпустила. Но вопросы были, правда же?

— Да, — опускаю взгляд и рассматриваю землю под нашими ногами.

— Наше подсознание как отдельный мир, требующий постоянного изучения. Именно там, бессознательно ты выбрала его. А Макс выбрал тебя. Моя миссия как истинного Шамана, — хитро улыбается, — заключалась в том, чтобы соединить вас в единое целое. А зная Макса, способ со спором был самым простым. В его защиту могу сказать, что он сопротивлялся. Но я умею уговаривать, — подмигивает парень. — У тебя не будет других мужчин, а у него других женщин. Вы предназначены друг для друга.

— Звучит как заклинание, — смеюсь я.

— Это чистая правда, Ива. Я не колдун, я Шаман, — склоняет голову на бок.

От его слов у меня мурашки даже там, где им быть не положено чисто физически. Я была у психолога, но такого никогда не испытывала. Шаман пугающе много рассказал о моих внутренних ощущениях с учетом того, что мы не так много общались. Он рассказал мне то, что я прятала, не хотела признавать, чему сопротивлялась.

— Тебе не надо меня бояться, — его теплые пальцы касаются моих. Ладонь оказывается в крепкой мужской с татуировкой-руной. — Я желаю тебе счастья, раненая волчица. И своему единственному другу.

— Почему? — едва шевелю губами. — Ну Максу понятно, а я?

— Не люблю несправедливость. И когда обижают тех, кто не может защитить себя сам, — говорит завуалированно, но я понимаю, что и здесь он знает все. Вряд ли от Марьянина.

— Ты поэтому пришел в опера?

— Наверное, — пожимает плечами. — Кстати, ты в курсе, что тебя водит наружка? — улыбается Шаман.

— Н-нет? — заикаюсь