Он приехал ко мне погостить на первое и девятое мая, чтобы не тосковать в одиночестве во время длинных праздников. И вот девятого мая ему позвонили на сотку и сообщили, что до сих пор – в течение нескольких месяцев на уже выделенный кредит так и не поступает заявка от предприятия. И если директор не пришлёт сегодня же по факсу этот документ, решение швейцарского банка будет аннулировано и деньги завод не получит уже никогда из-за своей расхлябанности.

Естественно, сотового телефона у директора в те времена ещё и быть не могло – это был штучный товар тогда в мире. Фредрик в праздник позвонил на завод, но никого, кроме пьяного охранника, там не застал. Но он повёл разговор так грамотно: если сейчас охранник не раздобудет сведения, где отдыхает их шеф, и не отправит кого-то с сообщением о крайней необходимость именно сегодня выслать факсом подтверждение, то завод никогда не получит кредит на новое оборудование, разорится и все работники – а это треть города – лишатся работы. К счастью, охранник был бывший мент и смог разыскать секретаршу у неё дома, организовать ей машину, и вместе они доставили уже хорошо поддатого директора на завод, напечатали документ, шлепнули печать и отправили по факсу. Фредрик лично диктовал им по спутниковому телефону номер факса и как выйти на Швейцарию из Казахстана – и так вплоть до момента, когда пискнул отправленный факс. Он поздравил директора с девятым мая и «новой победой» – его личной. Хотя, если уж на то пошло, то победа была Фредрика. Недаром завод из кредита отвалил ему сто тысяч долларов. Это было на банкете через пару дней, поэтому я была в курсе.

Зато случай во время другого его приезда меня сильно охладил по отношению к нему. Хотя тут важно знать мотивы поступка, чтобы разобраться, зря ли я поставила крест на этом поистине очаровательном мужчине или же поторопилась. Потому что слово «парень» не подходило ему из-за серьёзности и состоявшейся мужественности лица и тела уже в двадцать три. А общались мы с ним почти десять лет – с большими перерывами и большинство времени по телефону, но всё же…

Так вот, один раз Фредрик приехал всего на один вечер в мой город, причём в сопровождении вице-президента и президента компании, от которой он работал в Москве. Им нужно было только подписать в обед договор и улететь ночью, точнее поздним вечером того же дня. В обед, после церемонии, Фредрик позвонил мне и попросил хоть ненадолго увидеться.

Но в этот вечер была свадьба моей подруги, которую я знала десять лет – с её пятнадцати годков, когда она стала автором у меня в отделе молодёжной газеты, – Лены ну, естественно, Димы – её жениха.

Лена, чем-то похожая на Нефертити, долго не выходила замуж, потому что первый её жених – армянин перед свадьбой разбился на спортивном самолёте. И только через несколько лет она это смогла пережить и влюбиться вновь. И не пойти на её торжество я просто не могла. Фредрик приуныл, но я позвала его на свадьбу вместе со мной. А он сказал очень русским голосом:

– А куда я дену моих шведов?

– Возьми их с собой. Свадьба-то в ресторане.

– Классно, – деловито отреагировал он, тем более что у меня с собой есть шёлковые платки и галстуки от «Гермес»! Мы прихватили с собой корпоративные подарки.

Но когда шведы пришли в ресторан, они увидели, что все столы в зале сдвинуты в один длинный и незаметно усесться в сторонке не удастся. Кроме того, все гости дружно переключили внимание с жениха и невесты на экзотических гостей. Оба руководителя компании выглядели по нашим меркам странно: один с пышными бакенбардами другого цвета, чем волосы, а другой – очень высокий, веснушчатый и в шейном платке. Тип с бакенбардами, который как раз и оказался президентом, сразу запал на меня. Он кружил меня в танце – он знал все па на каждую мелодию, чего о себе я сказать не могла. Он объяснялся со мной по-английски, а я всё твердила «но андестенд» и пыталась потанцевать с Фредриком, на котором в буквальном смысле висело несколько девиц, завязавшись узлом на шее. Ленкина свекровь – энергичная дамочка с бешенством матки – маленького роста со злым личиком с кулачок так просто в прямом смысле слова хватала его за яйца. Отцу жениха было очень стыдно за неё, хоть они и были уже в разводе несколько лет. Поэтому и Дима искал себе жену совершенно на мать не похожую и нашёл Ленку – домовитую, расторопную, скромную, но при этом красивую и гордую.

Но когда я подошла к нему, Фредрик на глазах у своего президента разговаривал со мной доброжелательно, но не показал, что мы с ним любовники – ни в щёку не чмокнул, не обнял. Хотя обычно даже на людях был со мной очень нежен. Я поняла, что он тем самым как бы уступил меня своему шефу. И в душе у меня что-то с треском обрушилось. Хотя, возможно, это значило только то, что Фредрик решил, что я присмотрела себе более старшего и перспективного партнёра, и не хотел мне мешать. Не знаю, что уже он думал, но настроение моё было муторным, и на меня нахлынуло ощущение безнадежности: во всём только расчёт, во всём только признания мужчинами права сильнейшего…

Я продолжала танцевать с импозантным и стройным президентом, но мне было горько. Потом шведы напились, и надо было их как-то увести с вечеринки, погрузить в такси, потому что они решительно никуда не хотели уходить со свадьбы и от девочек, которые от них были без ума. Поэтому я просто вынесла обнимающего меня президента, как солдата с поля боя. Он целовал меня в шею. А вице-президент, каким-то образом выучивший первое в его жизни слово по-русски, стоял, качаясь, посреди зала и кричал: «На посошок». Его, слегка приобняв, выводил из зала ресторана Фредрик, хотя перед такси он упирался, будто его похищали, а не везли в аэропорт. Так и осталось у меня в памяти это время как трагикомическое.

Ему было скучно повторение заезженного сценария: ночной клуб, танец, постель, прощание навек с очередной корыстной девкой.

С одной он даже стал жить, потому что встретил её в первый день её работы официанткой в ближайшем к его офису ресторане. Наверное, поэтому эта изящная, с маленькой змеиной головкой и длинной шеей девушка надменно отмела ухаживания двух его коллег. Тогда от скуки – на спор – Фредрик склеил её и привёл к себе домой. И когда обнаружил, что она ещё девушка, был потрясен. Он уволил её из ресторана и поселил у себя. Она оказалась очень способной ученицей в постели. Но в жизни – ленивой и неопрятной. Она подолгу валялась в постели, никогда не готовила завтрак и ужин, отказывалась спать с Фредриком без презерватива, пока не женится на ней. А потом, когда ей понравился такой образ жизни, множество подарков, бывать вместе с Фредриком на банкетах, где она, чтобы вызвать его ревность, строила глазки начальству из Швеции, она стала презервативы дырявить. Однажды обнаружив это, Фредрик сказал, что она, конечно, очаровательная девушка, но он не женится на ней, потому что она на приёмах как откроет рот, как ляпнет что-то вульгарное – а ему нехорошо становится. И он хочет, чтобы, когда он вернётся из Швеции, она собрала свои вещи и ушла.

Девица была разъярённой. Вернувшись, он мало того, что застал дома всё перебитым и порезанным, но ещё и её маму с пьяным папой. Они требовали, чтоб он женился на дочке, раз её «испортил».

В отчаянье он позвонил мне и попросил: