страх... Звуки ночного города стали приглушенными - сейчас она слышала только шум собственного тока крови у висков, свое и его дыхание, и стук его сердца, пытающегося подстроиться под ее, но, кажется, еще более взволнованного.

Аня подняла голову, заставив распахнуться почему-то тяжелеющие ресницы. Глаза Алекса также полуприкрыты - он так же, как и она сходил с ума от неожиданной близости.

Аня дотронулась до его плеч, невесомо провела по контуру, скользнула подушечками пальцев от основания шеи вверх, запуская тонкие ухоженные пальцы в шикарную гриву асура-полукровки. Он пока не шевелился, боясь спугнуть, позволяя ей удовлетворить свое исследовательское любопытство, сдерживаясь изо всех сил, готовый схватить ее, если она вдруг отшатнется - и уже плевать - испугает этот собственнический жест его Аньку или нет...

И его терпение было вознаграждено, она вдруг поднялась на цыпочки, одновременно притягивая его к своему лицу, чуть ли не повиснув на сильной шее парня. И Алекс, задохнувшись от восторга, тут же стиснул ее в своих объятиях, не попадая в губы и целуя все подряд - щеки, глаза, скулы, лоб, нос, уши, подставляемую шейку, плечи, грудь... снова возвращаясь к лицу, с какой-то маниакальной тщательностью не оставляя без внимания, покрывая поцелуями каждый миллиметрик ее кожи, заставляя желанную человечку жарко краснеть от этой настойчивости...

Его губы наконец нашли Анькины, накрыли властно, жадно, и она сдалась под этим натиском распаленного мужчины, приоткрыв губы, впуская его. На какое-то мгновение он, сделав над собой неимоверное усилие, остановился, словно спрашивая разрешение, можно ли двигаться дальше?... Аня непонимающе, просительно застонала - он обвел кончиком языка по контуру ее губ изнутри, опаляя свежим горячим дыханием, лишая остатков разума, словно поддразнивая... и Аня уже сама не могла остановиться, пытаясь не просто подчиниться, а перехватить инициативу, углубляя этот непристойный французский поцелуй...

Алекса переполняла нежность и страсть к этой женщине - неизвестно как уживающаяся в данную минуту в нем одном, и это казалось снова странным...

Она прижималась к его телу, судорожно цепляясь за его одежду, пытаясь стянуть с Алекса рубашку, чтобы добраться до обнаженной груди, не обращая внимание на подозрительно затрещавший воротник, (про то, что ее следовало бы сначала расстегнуть она напрочь забыла), и недовольно постанывала от нетерпения, злясь на вредную рубашку, в которой путались ее пальцы, потому что она не хотела ни на миг отпустить его самого...

Глава 7

Алекс рвано выдохнул, пытаясь помочь, и тут же стянуть Анину ночнушку, спустив бретельки с плеч, хотя она пока не сильно мешала - наоборот, по шелку так приятно скользить рукам, сминая и разглаживая его, потому что под ним было слишком разгоряченное желанием тело человеческой женщины... но Алекс все-таки решительно потянул тонкие лямочки вниз, чтобы легкая свободная ночная сорочка упала к Аниным ногам....

Аня, разгадав его маневр, попыталась отстраниться. Алекс не желал выпускать ее из своих объятий, но она и сама уже снова прильнула к нему, успокаивая, и парень немного опомнился - нельзя давить. Аня только обозначила понимающую улыбку и вновь отстранилась, но тут же увлекла его за собой в комнату. Каменные плитки пола лоджии совершенно не прельщали ее, хоть и прогрелись за день до приятного состояния, когда их тепло под ступнями чувствовалось даже ночью. Если Алекс и хотел возразить, то он благоразумно оставил все мысли при себе.

В «детской» стояли две узких кровати, но они, конечно же, совершенно не годились для продолжения ни по морально-этическим соображениям, ни по степени комфортности для двоих. Да и сил и желания сделать еще хоть шаг - не было.

Едва переступив порог и оказавшись в душноватом помещении комнаты, Анька снова повисла у парня на шее, одновременно вытягивая его рубашку из-за пояса штанов.. Алекс понятливо не сопротивлялся, а пытался помочь, вытягивая вверх то одну руку, то другую, и при этом второй тут же перехватывая Аню за талию, гладя желанную любимую по спине, по пояснице, спускаясь на бедра и пытаясь задрать на ней сорочку, забыв о том, что хотел ее спустить с плеч вниз...

С рубашкой справились с горем пополам, не переставая целоваться, умудрившись все-таки не порвать ее. Анина ночнушка также покинула тело хозяйки и, описав в воздухе красивую дугу, спланировала на пол где-то между столом и придвинутым к нему стулом... Аня запрокинула голову, открывая ему доступ к шее, к груди, и Алекс не преминул воспользоваться ее откровением, она же лишь сильнее прижимала ладонями его макушку, зарывшись пальцами и лохматя длинные волосы парня - не направляя, а просто «на всякий случай» удерживая, чтобы не вздумал отстраниться... Ноги уже не держали, предательская дрожь в коленях и нестерпимое желание внизу живота требовало единения немедленно.

Анька даже не успела задуматься, как такое вообще могло произойти - ведь она еще даже умом и сердцем не приняла его полностью - шикарный парень, напоминающий ее эфемерных любовников из ее сладкого невозможного в действительности далекого сна... нет, не любовников - любимых... и именно поэтому, она хотела ему поверить, и в то же время что-то протестовало, не укладываясь в привычные рамки рассудка, но тело... слабое человеческое тело предало, не в состоянии сопротивляться мощной волне магнетизма, этих сладких флюидов, его взгляда, запаха его кожи, оказавшимся для женщины сильнейшим афродизиаком, его действий, таких знакомых и таких новых... И она разрешала его рукам и губам делать с ней все, что угодно, попутно изучая, сравнивая, вспоминая тех, кто никогда уже не прикоснется к ней... Это было немыслимо. Желание не отпустить, остановить мгновение, натешится, насладиться на разы вперед, как в последний раз в жизни - страшно, горько и сладко до замирания сердца, до одной лишь пульсирующей мысли - «не уходи!», которая из головы странным образом переместилась ниже талии и прочно взывала к разуму, чувствам и телу парня. Впрочем, у него самого от этой непонятной борьбы и страсти затуманивался рассудок - он видел, как она желала, а кого она в этот момент хотела - именно его или одного из тех, кем он был раньше - уже неважно... прочь сомнения и ревность, прочь! - об этом потом - сейчас только двое, только он и она - и пусть весь мир подождет!

«Пусть оба мира подождут!» - задохнулся он на вдохе между поцелуями, потому что умелые женские ручки уже справились с завязками на его штанах и потянули их вниз, «стреноживая» парня, покачнувшегося, чтобы устоять и удержать свое сокровище.

Она сама прижалась к нему тонкой полоской