хотя бы позвонит. Он же, наверное, скучает по мне, раз так искал усердно, когда я пропала. Но пока что от него ни слуху, ни духу. Это пугает, ведь нет ничего хуже неопределённости.

Если он меня разлюбил и ничего совсем ко мне не чувствует — пусть скажет прямо, глядя в мои глаза. Обсудим все вопросы и дело с концом! Такое ощущение, что он чего-то боится, поэтому не звонит и не приезжает.

Да и беременность мою не скрыть уже, придётся ему и эту новость принять — что он станет папой сразу двоих сыновей.

Если он откажется, тому и быть — буду одна их воспитывать.

Мой брат тоже узнал, что я беременна близнецами, и, к моему удивлению, обрадовался, что станет дядей пацанов. Игорь сказал, что будет мне помогать с детьми по мере его сил, чему я несказанно рада.

Звонок в дверь. Кто бы мог это быть? Я вроде бы не жду сегодня никого в гости…

Открываю дверь — на пороге стоит Наташка в фиалетовом тренче, в руке она держит сложенный огромный синий зонт, с которого медленно стекает тонкими струйками дождевая вода.

— Привет, Ангелин, поговорить надо! — произнесла подруга приглушённым тоном заговорщика, который хочет рассказать что-то очень важное. Она поправила намокшую прядь своих чёрных волос, убрав её небрежно рукой со лба, прищурила слегка глаза и продолжила:

— Это очень серьёзный разговор.

— Поставь зонт в коридоре, пусть обсохнет. Ну что ещё случилось? — вздохнула я, предчувствуя нехорошую новость. Мой пульс участился.

— Пошли присядем, — сказала Наташа, на ходу снимая свой тренч и резиновые модные сапожки с геометрическим сине-сиреневым рисунком.

Мы присели на диван, и я выдохнула:

— Ну говори, что произошло, не томи.

— Это касается Роберта. Я с ним разговаривала по поводу твоей беременности… Ммм… Наталья замолкла на минуту, как бы боясь сказать правду и не огорчить подругу. Затем повторила:

— Это насчёт Роберта. Он узнал о твоей беременности от меня. Ну, в общем… он очень удивился и пояснил мне, что такого быть не может, что ты беременна от него! Он так сильно был расстроен… Роберт сказал, что не хочет с тобой встречаться, потому что ты предала его чувства, хотя он тебя так любил и так доверял. — Наташка посмотрела на меня так испуганно, будто её страшила моя ответная реакция.

— Зачем ты ему про меня всё рассказала? Кто тебя просил говорить про мою беременность? Мы договаривались, что ты скажешь ему о моем приезде, и все! — разозлилась я. Мои щёки покраснели и я не знала, к кому я воспылала большей злостью — к Наташке или к Роберту?

— Да успокойся ты! Какая разница, от кого он это узнал? Если он не поверил мне, не поверил бы и тебе! Может, к лучшему, что не пришлось тебе нервничать, ведь тебе нельзя волноваться! Подумай лучше о детях! — Наташка обидно поджала губы, видно, что она пыталась оправдаться передо мной, хотя у неё это неважно получалось. Она и вправду желала всегда мне только добра. И что её помощь я восприняла неправильно, не очень-то и приятно для неё, скорее даже больно.

— Ладно, будь, что будет! Я не буду с ним даже разговаривать больше — после таких слов! Как он может так уверенно сомневаться во мне? Если бы он всё знал, что со мной произошло, то понял бы меня.

Если я изменяла ему, то только потому, что у меня была амнезия, и я не помнила кто я такая вообще, — промолвила я, смотря на подругу глазами, полными слёз.

— Ага. Амнезия! Ты всерьёз думаешь, что он тебе поверит, если расскажешь про такое? Это же не мыльная опера, а реальная жизнь! — съерничала Наташка, растянув губы в наигранной улыбке.

— Но ты же мне поверила!

— Я поверила, потому что знаю тебя, считай всю свою жизнь.

— Так что же? Мне даже не стоит пытаться про все мои приключения его оповещать? — грустно произнесла я тоном поверженной жертвы. Я и есть жертва, — жертва обстоятельств. Я, как раненная охотником лань, ползу по этой жизни в поисках убежища и спокойствия. Разве мне многого от жизни нужно? — Просто быть любимой и любить. Оказывается, что и это очень много! Это непосильная задача для Высших Сил, которые меня всё время толкают и толкают на новые препятствия, заставляя выживать, а не жить полноценной жизнью.

— Наташ, что же мне теперь делать? Как я одна малышей растить буду? — схватилась я за голову. Страх, что я не справлюсь, преследовал меня, он сковывал моё сердце, покрывал его непроницаемой бронёй безразличия и холода, таким образом, защищая от боли.

— Всё будет хорошо! Я тебе помогу, Игорёк тоже поможет. А там, может и Роберт одумается и захочет воссоединиться с тобой и сыновьями. Дай ему время поразмыслить, отойти от первого впечатления. Он горячий, импульсивный человек. Но всё же, он любит тебя, я уверена в этом! — подытожила Наталья. Она в меня вселила этими словами не то, чтобы уверенность в сказанном, но лёгкую надежду, что именно так всё и произойдёт.

Я, постепенно, привыкаю к роли будущей матери. Живот мой растёт, и сегодня я почувствовала шевеление. Это такое, ни с чем несравнимое чувство, когда маленькие ножки и ручки внутри тебя футболят так, что можно поймать пальцами выступающий под кожей бугорок. Может это крошечная ручка, а может пяточка. Мои пацаны уже там, в моей утробе ведут себя плохо — кажется, что они там дерутся и балуются, а иначе, как объяснить постоянные сильные толчки?

Иногда мне думается, что во мне обитает «Чужой» — как в одноимённом фильме.

На улице сегодня свежо, но дождя нет, поэтому мы с Наташкой решили прогуляться по парку.

Мы шли с подругой медленным шагом, и не думая присаживаться на ледяные скамейки.

Подруга везла перед собой коляску с укутанным в тёплый комбинезон Витюшкой. Я посматривала на малыша, и думала, что скоро у меня будет таких пупсиков двое. Надо же! Мне даже не верится, что всё это происходит со мной.

— Ну как ты? Успокоилась по поводу Роберта? — спросила меня Наташка, не поворачивая голову в мою сторону.

— Более или менее. По крайней мере, я не рыдаю больше, — спокойным тоном ответила я.

— Вот и правильно! Никто не стоит твоих слёз! — Наташка преостановилась и поправила у ребёнка съехавшую на бок шапочку.

— А как твои дела с Богданом? Помнишь, ты с ним познакомилась, когда мы гуляли здесь, в парке? У вас вроде что-то завязывалось. Ты с ним не встречаешься?

— Я