Он прав. Встреча с Иммерманом разворошила старые воспоминания, которые мне вовсе сейчас не нужны. Они поднимаются со дна моей души, клубятся змеями. Смогу ли я сдержать их? Или мне будет легче выговориться. Но ведь я почти не знаю Конрада. Но это с одной стороны, а с другой, я его много лет как знаю.

— А насчет выпендрежа перед дамами, так этим мы все занимаемся. Я вот на днях познакомился с одной замечательной дамочкой. Кажется, ей мои идеи близки.

— Что за идеи, Конрад, ты о чем?

Вдруг Конрад Ньюман резко начинает оглядываться по сторонам.

— Не здесь Фред. Давай пройдемся до какой-нибудь более тихой улочки. Помнишь тот случай из бара, когда меня в национализме обвинили и чуть не пырнули. В общем, мои идеи часто трактуются не так. Люди переиначивают все, что слышат. В общем, потом. Сейчас лучше поговорим о чём-нибудь отстраненном. Раз уж заговорили о дамах. У тебя самого был кто-нибудь? Любовь всей жизни, ну или просто подружка.

— Да, была одна. Давно это было правда. Хотя, по правде сказать, это не были отношении, — тяжело вздыхаю, договаривая последние слова.

— Все прошло неудачно, разошлись?

— Нет. Мы и не встречались.

— А понятно, она просто захотела быть тебе подругой…

— Так, если тебе все и так понятно, то не надо и продолжать.

— Ладно, ладно, извини. Блин, Фред, что с тобой? Ты как побледнел.

— Не следовало мне вспоминать это…

— Что-то не так? Можем просто забыть об этом.

— Нет. Нет, все хорошо. Мне нужно выговориться, ты был прав. Я слишком долго все таскал в себе. Не против, если я расскажу тебе эту историю?

— Хорошо, давай. Ну, так как её звали?

— Дженни… Её звали Дженни. Я любил её, Конрад, так любил её! Никого так не любил, как её. Места себе не находил, пока Дженни не было рядом. Я готов был отдать ей душу.

— А она, любила тебя?

— Нет. Не знаю. В любом случае, противен я ей не был. К тому моменту, когда я в неё влюбился, она уже была занята. Это еще в школе было. Первое сентября… она зашла в класс, и вся сияла. Такая светлая, такая улыбчивая. Я сразу подумал: ангел во плоти. И это мы уже друг друга знали два года. Вот так и бывает, общаешься с человеком, а потом бац, и влюбляешься. Мог ли я, будучи еще совсем маленьким школьником знать, что эта девочка станет для меня всем? Умная и красивая, такое сочетание еще поискать надо. Дженни была первым человеком, который действительно понимал меня.

А я был от неё без ума. Постоянно звал гулять, писал ей стихи… А потом она позвонила мне. Одним морозным зимним вечером. Она напрямую спросила, нравлюсь ли я ей. Я и сказал “да”. Отвечать “нет” было бы лицемерием. А расписывать более красочно я не видел смысла. Вопрос-то был прямой.

В ответ минутное молчание в трубку. После она сказала, что у неё уже есть парень, что хочет, чтобы мы с ней остались друзьями. Какой я был идиот, в упор не заметил, что у неё есть парень. Я не стал дальше её добиваться, не стал пытаться их разлучить. Зачем мне ломать чужое счастье? Я понял, что полюбил Дженни еще больше после того разговора.

— И как? В итоге остыл к ней?

— Куда там. Неделю был на успокоительных. Потом были долгие годы. Конец школы, начало обучения… Я ей бредил все эти годы. Я пытался перестать испытывать к ней чувства, но не мог, просто не мог.

Это любовь. То слово, что так опошляется в наше время. Легко сказать, что это всего лишь игра гормонов. Нет. Если бы это действительно было на уровне биохимии, то я бы испытывал бы то же самое и к другим девушкам.

Я пробовал встречаться, но у меня ни черта не выходило. Рядом со мной другая девушка, а я думаю о Дженни. Мы учились в разных институтах, на разных направлениях. Я — инженер, она — врач. Мы виделись иногда, гуляли. Каждый раз мне хотелось сказать ей, как сильно люблю её. Но каждый раз меня что-то удерживало. Словно странный стопор. Непреодолимая преграда. Но все думал, в следующий раз точно скажу. А потом пришла чума…

— Оу. Я слышал, медикам тогда было не сладко.

— Еще как. Помню, где-то во втором месяце пандемии, мы с Дженни сидели в кафешеке, они тогда еще не закрылись. Она мне рассказала про то, как эта зараза убивает. До сих пор холодок по спине пробегает. Кровавая чума не просто так получила своё название. Бубоны возникали не на коже. Они возникали на стенках кровеносных сосудов. Смерть наступала в двух случаях: либо бубоны разрастались и закупоривали сосуды, либо лопались, впрыскивая гной и заразу дальше в кровь. А ведь, говорят, что чума от степного суслика переметнулась на людей. Кто бы мог подумать. Вымершие улицы, закрытые города…

Былые образы вспыхивают в памяти.

— Тогда, в кафе, мы тогда смеялись, шутили несмотря на ад, что захлестнул наши жизни. Разговаривали на самые разные темы. Про жизнь, про учебу, про космос. Дженни любила слушать про космос. Мог ли я тогда, глядя в её лучезарные глаза, знать, что будет дальше?

Немая тоска сдавливает всё внутри.

— Дженни стала санитаркой. День и ночь трудилась, помогала больным. Несколько раз она теряла сознание на работе от усталости после того, как по двое суток не спала. Чума добралась и до неё. Даже зная, что она больна, Дженни все еще присматривала за пациентами в красной зоне больницы. В конце у неё не было даже сил говорить. Когда я узнал, что она умирает, мной овладело невиданное безумие. Я ворвался к ней в палату.

— С ума сошел.

— Это и говорю. Меня пытались удержать, но, когда я был уже внутри, поняли, что все бесполезно. Назвали меня самоубийцей и сказали, чтобы неделю теперь сидел на карантине в больнице.

Я же не слушал. Припал к ней. Стал разговаривать, умолять жить, не покидать меня. Она, наверное, не могла слышать моих слов. Когда её сердце остановилось… скажем так, в тот день я совершил свою первую и единственную попытку самоубийства

Я начал целовать её и обнимать, прижимать к своей груди. Умолял заразить и меня, чтобы мне не пришлось жить в мире, где нет её. Смешно. Тысячи людей молились богу, чтобы тот защитил их от