Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не знала, как тебя поддержать. Снаружи как будто другой мир. Мне страшно в нём. Только здесь я могу дать тебе что-то. Прости, я такая… — она пожала плечами.
— Ты такая, какая мне нужна, — улыбнулся Стас, протянул руку и убрал каштановый локон за ушко.
Вика потянулась за его ладонью, прижалась к ней щекой, повернула голову и поцеловала Стаса в ладонь.
Он привлёк её к себе и посмотрел в глаза. Вика смотрела на него в ответ. Не отрываясь. Взгляд её обещал что-то такое, от чего Стасу стало жарко, дрожь пробежала по телу. Было ли это обещание домашнего очага, уюта, нежности, всего, о чём только может мечтать мужчина? Или зелёные, с золотистыми искорками, глаза обещали что-то ещё, о чём он и не думал никогда? Она улыбнулась, притягивая мужчину к себе.
Стас поцеловал её, осторожно, боясь разрушить этот хрупкий момент грубостью.
Вика отвечала на его поцелуй сначала робко, но потом словно ток прошёл между ними, и всё изменилось: она жадно целовалась, и от неё шёл сладкий запах и жар.
Вдруг Вика чуть отстранилась, не сводя со Стаса игривого взгляда. Потянулась куда-то рукой, миг, и полилась тихая мелодия. Красивая, без слов. Протяжно запел саксофон, ритм чуть ускорился.
— Я сделала очень тихо, — произнесла Вика, — никто не услышит.
Стас уложил ее на спальник и лёг рядом, опёрся на локоть. Провел кончиком носа по шее, поцеловал в мочку уха. Вика улыбалась, лёжа с закрытыми глазами. В полумраке палатки Стас отчетливо видел, как двигались её губы, словно что-то шептали. Он не стал вслушиваться, сейчас это было не важно.
Вика запустила руку под его футболку и принялась гладить волосы на груди. Затем взялась за края ткани двумя руками и стянула с него одежду. Он обнял её, прижал к себе, и мир вокруг перестал существовать. Был только жар и биение.
Они не слышали ничего, полностью растворившись в моменте, и только иногда Стасу казалось, что на самом краю слуха проплывают вскользь, словно в другом мире, звуки, дальние протяжные голоса.
Потом они уснули в обнимку: она на боку, он, обнимая её сзади, прижимаясь к тонкой изящной спине. Последнее, что Стас почувствовал, прежде чем провалиться в сон: что они оба сейчас легко улыбаются, как будто оказавшись наконец дома. Он успел подумать: “А ведь это действительно она, та самая…” и уснул.
Над Катунью плыло зеленоватое свечение, вода шумела всё тише, тише, и наконец встала. Пляж, спящие люди, камни и ветви ивы, песок и костёр – всё это пришло в движение, неуловимое, незаметное. Медленно опускаясь, плыли песчинки, проваливались камешки, скользнул кукри в окровавленном пакете, пустая бутылка из-под Джека Дэниэлса, палатки и машины. Мир поплыл вниз.
Вика толкнула его. Он встрепенулся:
– Что, малыш?
– Посмотри, там… там что-то снаружи, – голос её дрожал, дробился, но Стас не обратил на это внимание. Вылез из-под спальника, наспех оделся и выполз наружу. Перед палаткой стояла девочка, и он сразу узнал её. Она развернулась и побежала, Стас – за ней.
Восьмилетняя, ещё совершенно здоровая Вероника, сестрёнка, бежала по тропинке, и светлые подошвы сандалий мелькали, как крылышки мотыльков. Он нёсся следом, ему снова было шесть. Тропинка взбиралась на косогор, шла мимо высокого тёмного леса, и потом спускалась к реке. Обычно в этом сне, а видел его Стас несколько раз в жизни, они бежали к мелкой речушке близ их дачи, сонной и неторопливой, с мягко колышущейся травой в каштановой воде. На этот раз сестрёнка привела его к Катуни. Стас увидел широкую реку и знакомый пляж ещё с самого пригорка. Они побежали вниз, и спуск оказался ужасающе длинным, будто в пропасть, где дна не видно. По бокам тянулись густые заросли ивняка, меж ветвей струился зеленоватый туман. Пока дети спускались, ясный солнечный день сменился сумрачным вечером, а потом стемнело, и белое платье сестры мелькало впереди путеводным пятном.
Наконец Стас услышал рокот тяжёлой воды, увидел зеленовато-белёсые струи и знакомый абрис скал на другом берегу. Сестра рассмеялась колокольчиковым смехом и выбежала к самой кромке. Стас рванул за ней из последних сил. Он испугался, что Вероника сейчас забежит в воду, течение подхватит её, навсегда унесёт, затянет в глубину.
Но она остановилась и присела на корточки, подставила ладошки течению. Развернулась и брызнула в брата, который в этот момент как раз подбежал и хотел схватить, оттащить её от опасного места. Он непроизвольно заслонился от брызг, а когда убрал руку, на месте сестры сидел мальчик лет двенадцати. И, хотя Стас никогда его не видел, сразу узнал. Нескладные, но широкие худые плечи, почти чёрные лохматые волосы. Мальчик встал и улыбнулся:
– Привет.
– Привет. Ваня?
Тот кивнул. В руке он держал веточку с намотанной белой тряпицей.
– Ловко ты придумал с палкой. Вика сразу поверила. Ну и остальные, – он размахнулся и зашвырнул палку в воду. Она плеснула и поплыла, покачиваясь. Белая тряпка распласталась по воде лентой. Стас следил за ней, завороженный, пока её не затянуло водоворотом, а мальчик смотрел на него. Надо было что-то узнать у Ивана, что-то важное. Но, как часто бывает