подлеске росли папоротники. Из воды вырастали белые кувшинки. Проплыла лягушка – над водой виднелись только глаза. Листва приглушала солнечный свет, получался идеальный уровень освещения: не приходилось ни щуриться, ни вглядываться в тени. Он дышал, слушал жужжание мух и успокаивал свое зрение в прозрачной воде.

– Где вы? – спросил женский голос вдали. Это была Ямагути.

Он отправил ей координаты.

– А тут хорошо, – сказала она.

– А где вы? – спросил Лавстар.

– Я в светлячке.

И действительно, над поверхностью воды промелькнул светлячок.

– Да, но где вы? – переспросил он.

– Рядом с тобой, – ответила она. Он почувствовал, как кто-то садится с ним рядом и кладет руку в его ладонь. Рука была изящная, хорошо знакомая.

– Мне кажется, мы теряем контроль над Отделом настроения, – сказал Лавстар. Он наблюдал, как с листа падают капли, оставляя на поверхности воды круги.

– Я же предупреждала тебя насчет iStar, – сказала Ямагути.

– Без них мы бы так не выросли, – возразил Лавстар. – Верное настроение превращает все в золото.

– Они хотят превратить в механизм каждую мысль, которая приходит в голову нам, Отделу бабочек, не пропускают ни одной. Они не видят красоты самой мысли.

Светлячок сел на кувшинку.

– Почему они такие? – спросил Лавстар. – Рагнар – философ, как он так переменился за столь короткое время?

– Объяснение лежит в биологии, – ответила Ямагути.

– Ты все объясняешь биологией.

– Они живут в мертвом цикле. Ты заставляешь их мозги производить поверхность, упаковку, и если они не берегут себя, то в конце концов их внутренний мир сливается с внешним. Поверхностное превращается в глубинное. Понимаешь, о чем я? Обертка становится внутренней сутью. Пустота становится наполнением. Мозгу не хватает чего-то, а чего – он не знает, и он начинает работать в режиме голодающего: мысль желает того же, что и тело, и тогда мозг начинает сгорать.

На гниющий пень вскарабкалась серая черепаха. Лавстар некоторое время помолчал; они все так же держались за руки.

– Ты умная, – сказал наконец Лавстар. – Ты же с самого начала не выносишь iStar.

На дерево сел попугай. В кронах деревьев жужжал жук.

– Мы можем остановить LoveGod? – спросил Лавстар. – Можем притвориться, что нам это вообще не приходило в голову?

– А ты как думаешь? – спросила Ямагути.

– Если мы прекратим, поиск наверняка продолжит кто-то другой.

Нырнула в воду лягушка. Вдалеке послышался гул.

– Нам пора уходить. Приехали бульдозеры.

– Какие еще бульдозеры?

– Бокситы. Под этим лесом и озером лежит слой бокситов 20 метров толщиной.

– И мы не можем это остановить?

– LoveDeath обновляет флот. Для этого нужно добывать бокситы.

Лавстар взглянул на озеро, на котором так часто отдыхал его взгляд.

– Я отменю заказ на бокситы, – сказал он.

– Это не поможет, – возразила Ямагути. – Тогда их закупит кто-то еще. iStar уже сделала фотосъемку этого места, и она сохранится в головном компьютере корпорации. По крайней мере, поверхность.

Они переключили зрение на кабинет. Ямагути все еще держала его за руку. Лавстар положил ей голову на плечо.

– Что будешь делать с Рагнаром? – спросила она. – Что за идеи овладели им?

– Неважно, – ответил Лавстар. – Я попробую его взорвать. Я переведу его в LoveDeath.

– Он не взорвется, – сказала Ямагути, – он уйдет.

– Не уйдет. Мне придется его взорвать.

Взорвать настроенщика

– Хочешь отправить меня в LoveDeath, господин мой? – переспросил Рагнар, когда Лавстар сообщил ему эту новость. Он не изменился в лице, но голос у него подрагивал.

– Я временно назначаю вас руководителем Отдела настроения в компании LoveDeath, и не называйте меня господином.

– Благодарю за оказанное доверие, но разве мои способности не лучше пригодятся корпорации в iStar, нашем главном подразделении по настроению, или… в LoveGod?

– Вы возьмете на себя Отдел настроения в LoveDeath и будете там заниматься тем, что умеете лучше всего.

– Прости, господин Лавстар, но ты ведь понимаешь, что компании LoveDeath не нужен настроенщик моего уровня? Как руководитель iStar я имею абсолютно полное представление о настроенческой работе всей корпорации и готов поклясться, что в LoveDeath серьезному настроенщику нечего делать. Имидж проекта железобетонный. Никаких вызовов. Поверь мне, расходы на то, чтобы достучаться до той горстки, которая по какой-то причине не выбрала LoveDeath, не оправдаются.

– Найдете себе, чем заняться. Больше об этом ни слова.

За спиной Рагнара показался Иванов, взял его и отвел вниз, в офисы LoveDeath, в маленький пыльный кабинет. Там он сидел и пытался взять себя в руки. Его окружала мебель, так страшно отставшая от моды, что с каждой минутой, проведенной среди этого ужаса, ему все больше казалось, что еще чуть-чуть – и он перестанет быть самим собой. Он оказался вдали от того блеска, который окружал «ВПаре», вдали от беспроводных новинок, на глаза не попадались симпатичные люди, далеко позади остались костюмы и секс, девочки и быстрые машины. Отдел настроения в LoveDeath был по большей части автоматизирован и компьютеризирован, а те немногие, кто там работал, успели настолько выгореть, что проводили мозговые штурмы, даже когда им нужно было всего лишь написать стандартное свидетельство о смерти. Рагнару казалось, будто он попал в дом призрения, когда он сидел с этими недоумками за круглым столом и обдумывал, какую новую игрушку будет дарить детям кролик Некроля.

Настроенщикам лучше всего жилось на высокой скорости, среди новинок, в стимулирующей среде и на фоне спуртов роста, а в LoveDeath царили стабильность и спокойствие. В компании все было как на верфи в Гданьске, на таможенном посту или на электростанции, и Рагнар не знал, как убить время. Вокруг него мерцали старые экраны, на которых бесконечно повторялись кадры давно ушедшего настроения первых золотых лет. Они все время показывали первые запуски и тех давно забытых звезд. Это, как говорили в iStar, было настроение смерти.

Но несмотря ни на что на следующей встрече с Лавстаром Рагнару удавалось сохранять спокойный и смиренный вид. Он чувствовал себя униженным, но старался этого не показывать.

– Я понимаю, господин мой, – сказал он. – Ты испытываешь меня. Ты проверяешь, каков я на самом деле, прежде чем сделать меня своей правой рукой. Ты запираешь мои идеи внутри, чтобы они слились в атомное ядро, которое ты потом расколешь и высвободишь из-под спуда, когда LoveGod воплотится в жизнь.

Лавстар стал уклоняться от встреч и наблюдать за Рагнаром на расстоянии. Он радовался, глядя, как у того проявлялось все больше тиков и подергиваний, как его настроение скакало то вверх, то вниз; иногда Рагнар сидел, как будто оглушенный, а потом взрывался яростью, а через полчаса – бурно радовался. Идея, похоже, пыталась вырваться