заработать, выполняя дополнительную работу – например, собирая по ночам дрова или продавая управленцам поместья домашнюю птицу или овощи со своих дворов, а также тыквы, картофель и сено со своих земельных участков, расположенных за пределами плантации. «Хрустящие деньги» принимались только в магазинах на территории плантации, что препятствовало совершению сделок между рабами и странствующими торговцами, которые, по слухам, подбивали рабов на мелкие кражи (например, деталей механизмов), способные стать действенным средством саботажа59.

Защитники рабовладения держались за эти скудные нововведения и утверждали, что условия жизни рабов в южных штатах США лучше, чем у тех, кто занят в промышленном производстве. Материальные условия жизни рабочих в северных городах тоже были неутешительными, но они не шли ни в какое сравнение с той жестокостью, с которой приходилось сталкиваться рабам. Устройства для порки, подобные тому, которое описывал Тернбулл на Кубе, существовали и в Луизиане60. Любая идеализация условий жизни на плантациях, которую мы можем встретить в ностальгических рассказах о Луизиане до Гражданской войны в США, не выдерживает аргумента, приведенного Гербертом Аптекером, который одним из первых начал изучать рабство в США: «Рабовладение было состоянием хронической войны, и все те, кто не был негром, были, по закону, частью регулярной армии угнетателей»61.

Кабальные договоры в сахарных поместьях

Отмена рабства в британских и французских колониальных империях произошла во имя свободы, но тем, кто работал на плантациях, предстояло понять, что их свобода очень ограничена. Во-первых, плантаторы, преобладавшие в местных колониальных представительных собраниях, убеждали свои правительства принять такие законы, которые бы заставили освобожденных людей вернуться на плантации, как, например, это сделал на Французских Антильских островах Карл Альфонс, граф де Шазель (см. главу 5). По прошествии всего лишь нескольких лет после того, как рабы получили свободу во Французской империи, Мартиника и Гваделупа приняли постановления, включающие обременительный налог на небольшие земельные участки, а также жесткий запрет на бродяжничество, принуждавший освобожденных к возвращению на плантации. Подобное законодательство было претворено в жизнь и на Маврикии, где господствующий класс франкоязычных плантаторов занимал большинство мест в представительном собрании острова. Виктор Шёльшер, великий французский аболиционист, с гневом обрушивался на эти постановления, видя в них целенаправленные меры, призванные сделать труд бывших рабов, обретших свободу, дешевым для плантаторов62.

Кроме того, воскресла из небытия и старая система подневольного труда, восходящая к Средним векам, когда «Черная смерть» привела к серьезной нехватке рабочей силы. Эта кабальная система предполагала подписание документа, который давал хозяину законную власть над жизнью слуги до истечения срока контракта. Она сразу стала основой трудовых договоров, заключаемых при работе на колониальных плантациях и рудниках. Из условий контракта неизменно следовало, что работники, отказавшиеся выполнять свое дело до момента истечения оговоренного срока, становились преступниками. Как мы отмечали в главе 3, такие кабальные договоры предшествовали рабству в Вест-Индии и на Французских Антильских островах. Почти сразу же после того, как всем рабам была дарована свобода, работники, связанные кабальным договором, вновь появились в Вест-Индии и на Маврикии, а во французских колониях снова возникли engagés. Сотни тысяч азиатских рабочих, приехавшие трудиться на сахарных плантациях, почти неизбежно подписывали такой договор. По сути, эти контракты были универсальным явлением на полях сахарного тростника во всем мире, в том числе на Гавайях и в испанских колониях, и не исключали европейцев63.

Китайские труженики стали восприниматься как идеальная рабочая сила, способная заменить рабов, еще задолго до отмены работорговли. Пьер Пуавр, Бенджамин Раш, Генри Ботэм и другие восхищенно писали об их эффективности. Джозеф Фостер Бархем II, владелец Месопотамской плантации на Ямайке, прослышав о трудолюбии и бережливости китайцев, планировал учредить компанию по их найму с использованием кабального договора сроком на четырнадцать лет, – контракт, условия которого очень приближены к рабству. Но как творец азиатско-карибской системы кабального труда в историю вошел другой человек – Роберт Фаркуар. В дни своей службы лейтенант-губернатором Пинанга (1804–1805) он видел, как искусно китайцы, делавшие сахар, управляют плантациями, и организовал первую перевозку 192 китайских трудовых мигрантов из Макао на Тринидад. Первый проект Фаркуара так и не увенчался успехом, но удачливей оказались плантаторы Британской Гвианы во главе с Джоном Гладстоном: они организовали переправку 396 индийских работников, связанных кабальным договором с нанимателями64. По всей видимости, Гладстон не был особенно уверен в правильности этого поступка: он продал свои заводы в Демераре и в 1840 году начал свой бизнес с нуля – на этот раз в Индии. Это оказалось мудрым решением, поскольку годом позже Джон Рассел, секретарь по делам колоний, в своей знаменитой речи осудил и запретил практику кабальных договоров, также известную как «торговля кули», назвав ее «новой системой рабства»65.

И все же, возможно, решение Гладстона было слишком поспешным, ведь в 1844 году запрет на заключение кабального договора был снят. На Маврикии законодательный совет, в котором преобладали плантаторы, обложил налогом вино и ликеры, чтобы оплатить перевозку рабочих, на которую он только с 1844 по 1848 год потратил £42357966. На Тринидаде плантаторы разорили казну колонии, чтобы профинансировать подписание кабальных договоров с рабочими. Это событие было встречено сопротивлением: цветные тринидадцы подали петицию против подобных растрат, осуждая то, как именно были собраны £250000 на заключение контрактов – путем повышения налогов и сокращения зарплат на плантациях. Они были в бешенстве, узнав, что публичные фонды для создания инфраструктуры и услуг, отчаянно необходимые Тринидаду, были растрачены в интересах правящего класса плантаторов. Цветные представители ямайской законодательной власти и баптистские миссионеры пробовали остановить плантаторов, использовавших государственное финансирование Ямайки как субсидию на импорт индийских работников, уже заключивших контракт67. Они пришли в гнев, когда узнали, что бывшим рабам приходилось платить из собственного кармана за наём работников по контракту, ведь со временем это привело бы к преднамеренному понижению их собственного жалованья.

Плантаторы, словно одержимые, нанимали работников по кабальным договорам, и вскоре эта практика переросла в широкомасштабный бизнес. Сперва вербовщики из Британской Гвианы и Тринидада, которым платили за количество нанятых людей, отправились на меньшие острова Вест-Индии и наняли там 18 тысяч работников68. Кроме того, они импортировали рабочую силу из Сьерра-Леоне и с острова Святой Елены, а также чернокожих и белых рабочих с атлантических островов, принадлежавших Португалии. Малоизвестен тот факт, что почти сорок тысяч африканцев, освобожденных с рабовладельческих судов, сошли на землю в Британской Гвиане, на Тринидаде и на Ямайке лишь для того, чтобы их обманом заставили заключить кабальные договоры, чаще всего обязывающие к труду на сахарных плантациях69. В перевозке индийских рабочих,