Александр Македонский принимает врача. Генрик Семирадский. 1870 г.

Супружество Филиппа и Олимпиады подошло к концу, но все еще продолжало определять жизнь пережившего супруга. Месть ведь всегда осуществляется кинжалом с двумя остриями – один в сердце врагу, другой себе. Казалось бы, что уже в силу того, что большую часть своего тринадцатилетнего царствования, прославленного таким количеством событий, завоеваний и побед, которых не сыскать за всю прошедшую историю Македонии, Александр проведет очень вдалеке от родины, влияние Олимпиады, сидевшей безвылазно в македонской столице Пелле, возвысится до небес. Да вот не вышло так: власть Александр доверил испытанному соратнику отца Антипатру, и отношения у него с Олимпиадой не сложились. Все катилось под горку в лучших традициях бюрократических конфликтов: чем могла Олимпиада Антипатру помешать – тем и мешала, где могла напакостить – там и пакостила. Лезла не в свои дела, вставляла палки в колеса при любой возможности, злобная, склочная, бестолковая, амбициозная, неуживчивая и абсолютно не способная предвидеть, к чему ее враждебные поступки приведут завтра и послезавтра. Кстати, никакой личной жизни историки у нее не отмечают – зачем? Единственный мужчина, которого она любила, оказался ее недостоин, а остальные заведомо еще хуже. Но и вытеснить раздражение, проявляя власть, она не могла – Александру требовалось, чтоб Македония нормально управлялась, и он не обращал внимания, когда она жаловалась на Антипатра. Правда, не делал он и обратного – как-то раз, прочтя длинное письмо Антипатра с жалобами на Олимпиаду, он сказал: «Антипатр не понимает, что одна слезинка матери заставит забыть тысячи таких писем». Впрочем, Александра можно понять. Если страной управляют два враждующих человека, которые жалуются ему друг на друга, мятежа можно не опасаться. Но Олимпиаде от этого не было легче. Она правила в Эпире за малолетнего внука, но ничего не могла сделать в Македонии.

А самый кошмар начался тогда, когда Александр внезапно умер в Вавилоне, всего в 33 года, не оставив завещания. Не буду разбираться в создавшейся ситуации с наследованием слишком подробно – придется говорить очень много. Отмечу только, что в Македонии после смерти Антипатра править стал сын Филиппа от другой жены, Филипп-Арридей, типичная жертва пьяного зачатия. Разумеется, за него все решала его супруга Эвридика, за спиной которой ниточки всех этих марионеток дергал сын Антипатра Кассандр, фигура не менее жуткая, чем сама Олимпиада, – тут явно нашла коса на камень. Но Олимпиада не пожелала терпеть власти сына ненавистного Филиппа, да еще и от другой жены. Заручившись поддержкой родного ей Эпира и одного из военачальников ее сына, Полисперхонта, она ворвалась в Македонию и захватила ее. Тут-то она и показала свой истинный характер – множество родственников Кассандра было безжалостно убито, оскверняли даже могилы людей из его рода, Филиппа-Арридея верные ей фракийцы зарезали, как барашка, а его жену заставили повеситься. Симпатии македонцев к своей озверевшей царице быстро выветрились, и когда Кассандр вернулся из Пелопонесса наводить свои порядки, Олимпиада с немногочисленными сторонниками очень быстро угодила в осаду, запертая в стенах Пидны, самого большого порта Македонии. Кассандр спокойно дождался, когда умерли от голода боевые слоны, которых от безнадеги даже пытались кормить щепками и опилками (не помогло – подохли все до единого, животным никакая идеология корма не заменяет, мы-то знаем), а в гарнизоне стали отмечать случаи людоедства, и принял капитуляцию крепости. Он обещал сохранить Олимпиаде жизнь, но ему можно было верить не больше, чем самой Олимпиаде. Тем не менее он предложил ей корабль, чтоб бежать в Афины, но она отказалась от бегства и потребовала суда – она была уверена, что осудить мать Александра у македонцев просто храбрости не хватит. В ее позиции был смысл: когда Кассандр, решивший закончить всю эту историю в обычном македонском стиле, послал 200 воинов ее убить, она вышла к ним в царских одеждах, и на мать Александра ни у кого из них не поднялась рука. Но у Кассандра в рукаве был еще и пятый туз – родственники убитых Олимпиадой македонцев, их много, несколько сот. Они не упустили случая и казнили по древнему обычаю, побиением камнями, ту, которая убила их близких. Старая царица встретила смерть с предельным мужеством – закуталась в свой черный плащ и не издала ни звука, когда булыжники полетели ей в голову. Античность, черт побери, – все было грандиозно, и подвиги, и злодейства, и любовь, и смерть. Мы так уже не умеем.

Александр разрубает гордиев узел. Жан-Симон Бертелини. XVIII в.

Экий, однако, трагический брак понадобился для того, чтоб родить самого великого грека за всю историю и, если верить специалистам, лучшего полководца всех времен и народов! Впрочем, есть мнение, что это как раз и типично. Согласно исследованиям родословных гениев, проведенными еще почти сто лет назад, эти самые гении чаще всего рождаются при соединении двух линий.

Вступление Александра в Вавилон. Жан ле Брюн

Один из родителей гения обычно происходит из благополучной семьи со стойкой одаренностью: поколения за поколением все дети талантливые музыканты, усердные чиновники, блестящие офицеры или искусные мастера, все упорные, даровитые, трудолюбивые и порядочные – но не более того. Зато у второго родителя в семье все кто в лес, кто по дрова, одни вполне успешны, другие неудачники, олухи или пьяницы, но обязательно есть случай, порой даже не один, серьезной наследственной душевной болезни. Одаренность – это хорошо, но чтобы стать гением, нужно быть выбитым из рамок привычных норм, что и осуществляют гены душевнобольного. Родители Александра – потомок многих поколений талантливых воинов и властителей Филипп и размахивающая змеями вакханка Олимпиада вписываются в эту схему практически идеально. Выходит, что родить и воспитать гения тяжело и опасно. А вы что хотели? Если бы гениев было слишком много, кем бы оказались все мы? Нет, пусть уж все будет так, как есть. И все-таки очень грустно и страшно, когда приглядываешься чуть пристальней, как именно осуществляются самые заметные свершения людей, народов и держав. Да и родителями гения, как видите, быть невесело. Многие этого хотят, но представляют ли они последствия? Родню гения изучат с тщательностью, достойной лучшего применения, все их поступки, и особенно неприглядные, вытащат наружу и будут мусолить по научным трактатам и, того хуже, популярным статейкам – готовы ли они к такой славе? Зато будет ощущение радости, торжества и чуда от того, что твой ребенок сотворил нечто великое, а это ведь даже приятней, чем весь позитив от подобного дела, сотворенного тобой лично. В общем, маленькие дети не дают спасть, а большие – жить. И что обиднее всего, это относится даже к таким незаурядным деткам, как Александр Македонский. И зачем же тогда стулья ломать? А просто так, вот такие мы, люди… И удивляться в данном случае нечего – с самого начала роман Филиппа и Олимпиады протекал с совершенно излишним драматизмом, мистическими ужасами, вульгарными скандалами и бессмысленным разрыванием на груди хитонов, заменявших античным людям отсутствующие у них тельняшки. Однако ведь бывает, что самый драматический роман в итоге протекает счастливо, переходит в прочный брак и внешне ничего, кроме счастья и благополучия, такой паре не несет Ой ли – если жуткие свойства такого романа все равно проявляются не сразу, это еще хуже и опаснее. Но об этом – следующий рассказ.