— Колдун?

— Он самый. Твоя популярность, — Странник усмехнулся, — растет день ото дня, тобой интересуются самые важные персоны планеты. Не удивлюсь, если завтра тебя захочет видеть господин хонтийский президент или даже сам островной император.

— А на кого я оставлю Город Просвещения? Это же мое основное дело, Рудольф!

— У тебя есть Рада — способная девочка, очень способная. Есть оперившиеся ученики, да и мои ребята помогут. К тому же не думаю, что твой визит к чревовещателю окажется продолжительным. Но съездить надо обязательно: Колдун не из тех, кто страдает дефицитом общения или праздным любопытством. Просто так он никого звать не будет — он у нас вещь в себе, причем вещь самодостаточная. Съездишь, навестишь Колдуна, проведешь «ходовые испытания» нашего нового сотрудника, а заодно узнаешь, что там за слухи о варварах, якобы зашевелившихся в пустынях Юга. О них тебе ведь и горцы говорили, а дыма без огня, как известно… Войдите!

В человеке, появившемся на пороге кабинета, Максим сразу узнал землянина, а по стремительной текучести его движений он понял, что перед ним профессионал, профессор высокого класса — поединок с ним Максим наверняка бы проиграл, да и самому Страннику в таком поединке пришлось бы несладко.

— Знакомьтесь, товарищи, — голос Сикорски источал радушие, но глаза его оставались холодными: Странник оценивающе присматривался к новому сотруднику.

— Лев Абалкин.

— Максим Каммерер.

Мы с ним ровесники, подумал Максим, пожимая крепкую руку Абалкина, только я все еще любитель, а он уже выбрал свою стезю.

— Вы, Лев, отправитесь с Максимом в краткую командировку на Юг, — резюмировал Сикорски. — Попробуете Саракш на вкус, посмотрите, во что превратила ядерная война огромные цветущие территории, и увидите, чего нам надо избежать — это вам пригодится. А Максим…

Слова «посмотрит на вас» произнесены не были, но они подразумевались, и Абалкин это понял.

— Когда мы отправляемся? — уточнил он, не выказывая никаких эмоций.

— Завтра утром.

…Рада весть об отъезде Максима восприняла спокойно — надо, значит, надо.

— Не волнуйся, — сказала она, — здесь все будет нормально. Мы справимся.

В том, что она справится, Максим не сомневался. А уж они — и подавно. Его Рада уже не была той Радой, которая в ужасе вжалась спиной в стену, когда на них с Маком в темной подворотне напали бандиты Крысолова. Девушка пользовалась в Городе заслуженным уважением, и вовсе не только потому, что она была тенью Святого Мака Тень эта давно обрела самостоятельность: имя «Идущая Рядом» (так ее теперь называли) означало именно рядом, а не позади, как положено тени. Максим был и рад, и не рад этому — он гордился Радой, но чувствовал, что она постепенно отдаляется от него, и это ему не нравилось. И сейчас, после ее спокойной фразы, он ощутил легкую досаду — неужели у Рады уже не осталось. Для него более теплых слов?

— Только возвращайся скорее, — добавила Рада, словно услышав его мысли, — живой и невредимый.

— Что со мной может случиться? Я же Святой Мак — не ты ли это говорила?

— Возвращайся, я буду ждать… — просто ответила она.

* * *

Голованы так голованы, пусть будут голованы. Хм, а не к этим ли «живущим в личине зверя» отправился горец Ирри Арритуаварри? Птицеловы, несмотря на свое отшельничество, знают все, происходящее на континенте. Готовятся выполнить Предначертанное. Да, очень на то похоже… А Лев молодец — общение с киноидами он ведет легко и быстро. Если у него так пойдут дела и на островах, то, возможно, глобальной ядерной катастрофы и в самом деле удастся избежать. Но голованы голованами, а нам надо двигаться дальше — я забрался в эти гиблые места не роди контакта с разумными собаками: меня ждет Колдун.

— Пойдемте, Лев, — сказал Максим. — Уже темнеет, а до поселка мутантов в руинах нам с вами еще ехать и ехать. А ночью по этим смертоносным лесам особо не разъездишься даже на глайдере — древняя боевая автоматика по-прежнему работает, и неплохо.

— Пойдемте, — с видимым сожалением согласился Абалкин, — вы правы.

А ведь он, подумал Максим, с гораздо большим удовольствием остался бы общаться с этими разумными собаками, чем лететь в другое полушарие планеты для общения с куда менее приятными существами.

— Так вопрос не стоит, — с некоторым удивлением ответил Абалкин, когда Максим прямо спросил его об этом — Прогрессорство — это моя работа, и моя задача — острова. Я охотнее занимался бы киноидами — они мне более симпатичны, чем островитяне, — но голованы дождутся меня, а вот островитяне — нет. Так что как только мы с вами вернемся, я сделаю себе биопластику и отправлюсь на Благословенные Острова — как же иначе?

Биопластика, подумал Максим. Да, Абалкину потребуется коррекция внешности — на островитянина он, мягко говоря, не очень похож. Мы, земляне двадцать второго века, научились быть высококлассными шпионами, нас примут за своих где угодно. Биопластика, психологическая адаптация — наверно (если возникнет такая необходимость), землянина можно замаскировать даже под голована вопрос только в том, что это за необходимость и как она возникает…

* * *

— А что там, дальше? — спросил Абалкин, всматриваясь в жаркое марево, дрожавшее над холмами, поросшими скрюченным чахлым кустарником.

— Пустыни, — ответил Максим, — сплошные пустыни, тысячи километров зараженных пустынь. Территория бывшей страны Неизвестных Отцов — это всего лишь часть бывшей Империи, примерно ее треть, и столица до войны была там, — он показал на юг, — километров триста отсюда. Но потом упали атомные бомбы, и от всех стран Центрального блока — и от большей части Империи — остались радиоактивные пустоши. А если острова развяжут новую ядерную войну, в пустыню превратится весь континент и, наверное, вся планета.

— Понятно, — сказал Лев.

Да, подумал Максим, логично. У голованов нет атомного оружия, и острой ненависти к людям они вроде бы не испытывают. Приоритеты расставляются сами.

— Думаю, — сказал он, — вы еще сможете пообщаться с вашими разумными киноидами — не так долго, как хотелось бы, но все-таки. Колдун — личность своеобразная, он приглашал за чем-то меня, а на вас его приглашение не распространяется. Там, куда мы едем, есть тоннели метро, и в них тоже обитают голованы. Так что пока я буду на аудиенции, вы сможете посмотреть тоннели — только, прошу вас, будьте осторожны: кроме голованов в них водится и другая живность, не столь разумная. И достаточно неприятная в общении — попросту говоря, опасная. Одни упыри чего стоят, не говоря уже о мутантах-пресмыкающихся и земноводных, каких на Саракше раньше, до войны, отродясь не было.

— Не волнуйтесь, Максим, — холодно отозвался Абалкин, — с неожиданностями я справлюсь.

Глайдер обогнул холм, впереди показались развалины, и разговор сам собой затих: оба землянина почувствовали что-то недоброе, затаившееся среди руин города, сожженного атомным огнем Максим поднял спектролитовый обтекатель машины — злой воздух Саракша, дышащий радиацией, старой болью и смертью, остался снаружи, — а Лев активировал панель управления оружием: из гладкого корпуса глайдера выпучилась турель спаренного пулемета.