мне казалось, что даже воздух на острове был особенным. Влажным и наполненным ароматом трав. Вот только дорога становилась всё сложнее. Точнее самой дороги не было. Только недавно прорубленная тропа, видно осталась от тех самых легионеров, которые доставили травы по приказу для Валлиарда.

Но это было не единственной нашей проблемой. Винарда начали мучить сильные приступы боли. Как будто идущего с нами из-за чистого упрямства Тени нам было мало. Меня, похоже, ограждал драконий ошейник, а вот у остальных такой защиты не было.

— Ну, не он же виновник! Поэтому язвы хоть и появлялись, но их было немного. И сильных болей не было. А сейчас, когда осталось пару дней, и его накрыло. — Поделился догадками Лир.

Поэтому передвигались мы очень медленно, останавливаясь через каждые несколько часов.

Густой лес закончился неожиданно. Только что мы шли среди, казалось, необъятных стволов деревьев-исполинов, и незаметно оказались на краю пропасти. Удивительные скалы, напоминающие каменные столбы, выстраивались змейками, убегающими к заброшенному городу. Он словно парил в небесах. Дома располагались на разной высоте, и самым заметным был дворец из белоснежного камня. А со всех уступов, прямо рядом с домами игрались струями на солнце десятки, если не сотни водопадов.

— Город сотни водопадов. — Произнёс Лир. — Столица проклятых стригоев. Сразу за ним начинается нагорье трав. Остановимся здесь. А вот за травами придётся идти на ту сторону. Я провожу тебя до границ нагорья и подожду. Остальные останутся в лагере.

— Нет, мы пойдём с ней. — Упрямо заявил Винард.

— Вот смотрю я, и с каждым днём всё больше убеждаюсь, что вокруг правящих одна только ложь и лесть! — скривился Лир. — Это надо же было так изобразить на гербе крылатого барана, что он на льва стал похож!

Однако переспорить Винарда при молчаливой поддержке Тени было невозможно. А вот музыканты идти к нагорью отказались.

— Мне кажется, что я и сейчас в шуме воды слышу голоса. — Призналась Дана. — Такие места не стоит посещать и тревожить любопытства ради.

— Мы подождём вас здесь. Заодно и ужин приготовим. — Сказал из-за спины девушки наш волынщик, положив свои огромные руки ей на плечи.

До нагорья оказалось идти не так далеко. Мы больше времени потратили на моё любопытство. Я просто не могла не рассматривать удивительный город, который мы пересекали. Столица стригоев была построена в виде полумесяца с круто загнутыми рожками. Мы вышли к самой широкой части города. А к нагорью вёл широкий каменный мост. Казалось, что это небольшой островок, зажатый между концами города.

— Бывшая площадь. — Кивнул мне на покрытый травой островок Лир.

— Здесь казнили ту девушку-ирлинга? — спросила я, разглядывая издалека на первый взгляд совершенно дикий кусочек земли.

— Странно, что город цел. Если бы кто-то посмел так поступить с той, которую я люблю, тут водопады крови бы были среди руин! — зло ответил Винард.

— Ирлинги не жили без своих пар. Поэтому на их избранниц и вели настоящую охоту. А жители этого острова были так уверены, что теперь в безопасности и смогут диктовать условия. — Рассказал Лир. — Я буду ждать здесь. Не хочу ходить среди проклятых душ и слышать их мольбы. А вы осторожно. Это крайняя граница острова Диких трав.

Ушастик остался, а мы уже втроём продолжили путь. Я чуть помедлила, прежде чем переступить с камней моста на землю нагорья.

Дикие травы напоминали вереск и лаванду. Розово-лиловый ковер расстилался до самого края острова.

— И что? — спросила я, постояв немного среди душистых цветов.

— Попробуй просто сорвать. Больше ничего и в голову не приходит. — Посоветовал Винард.

Я последовала его совету и сорвала несколько веточек. Только что я ни делала, выдавливала сок на его язвы, тëрла листьями и цветами, ничего кроме новых ожогов не получалось. Я даже отважилась пожевать немного листьев и цветов, и эту кашицу приложить к ранкам на плече Винарда, как подорожник в детстве, когда ездили в деревню к дальней родственнице.

Возвращались мы, когда уже совсем стемнело. И по нашим лицам сначала Лир, а потом и музыканты всё понимали без слов.

— Значит, остался всего один день? И завтра в полночь… — тихо спросила я у Винарда.

— Значит. И пусть он станет лучшим! — обнял он меня за плечи. — Может просто такая судьба. Ты только себя не вини. Ты сделала больше, чем могла. Погуляешь завтра со мной среди водопадов?

Я только кивнула в ответ. Лагерь стих, я осталась одна у костра, не смотря на уговоры лечь спать. Ни есть, ни тем более спать не хотелось. Я злилась на себя. Я верила, что разгадка у меня под носом, что это что-то такое элементарное и известное абсолютно каждому, что просто любой бы сразу понял! А я никак не могла сообразить. Фарт, обежав лагерь, забрался на плечо и ткнулся головой в мою щëку.

— Все спят? — спросила я тихо, и он кивнул мне в ответ. — Пойдём, прогуляемся?

Я и крыс шли обратно, к нагорью трав. Камень, из которого был построен город, мягко переливался и мерцал в темноте, как луна в небе. Этого света нам с Фартом хватало, чтобы идти, не опасаясь падения.

В этот раз я не раздумывала, сходя с моста. Я шла среди травяных стеблей, трогая их ладонями раскинутых рук, надеясь, что хоть сейчас меня озарит понимание. Но ночь уже была на исходе, а итог был всё тот же. Следующая полночь станет для меня и Винарда последней.

Я уселась на небольшой и плоский камешек, торчащий из земли словно пенёк. И просто ждала рассвет. И вспоминала. Другой мир. Родителей, брата, двух озорных племяшек-бельчат, которых я не знала. Детство. Счастливое, безоблачное… Даже те поездки в глухую деревню недалеко от Байкала к дальней родственнице. Маленькая я считала её Бабой-Ягой и очень гордилась тем, что у меня в родственниках героиня из сказки. Потом конечно это прошло. Я только злилась и капризничала в дороге.

Роса рассветная светлее светлого,

А в ней живёт поверье диких трав.

У века каждого на зверя страшного

Найдётся свой однажды волкодав.

Найдётся свой однажды волкодав.

Дороги забытые,

Дороги разбитые

Ложатся под стук копыт,

И сердце спешит.

И ветры попутные,

Не связаны путами,

И утро не станет ждать,

Нельзя опоздать. — Пела я ту самую песню, с которой и началась моя жизнь в этом мире как Элейны Орландской.

— Роса рассветная, светлее светлого, а в ней живет поверье диких трав, — повторяла я припев и вдруг словно споткнулась. — Дикие травы… Роса!

В памяти словно ожил разговор из детства. Бабушка Катя, к которой мы ездили,