обратно к Блэйк, которая вздыхает, когда я наклоняюсь и обнимаю ее. — Я позвоню Сэйнтам по дороге.

Хоук кивает, но останавливается, словно не решаясь идти дальше.

— Ты идешь? — неуверенным, дрожащим голосом спрашивает Блэйк.

— Думаю… — шепчет Хоук, глядя ей в глаза, когда он ломается. — Думаю, мне нужно время, дикая кошечка.

Ее руки крепко сжимают меня.

— Хоук…

— Я знаю, — кивает он, рассеянно проводя рукой по шраму на лице. Этого не должно было случиться. Не должно было дойти до этого.

— Нам пора идти, котенок, — говорю я, чувствуя, как тепло ее крови растекается по моей руке.

— Пожалуйста, пойдем, — наконец говорит Блэйк. — Хоук, пожалуйста.

Несколько долгих секунд они смотрят друг на друга, и я не решаюсь тащить ее дальше, хотя все во мне кричит о том, что Блэйк нужна медицинская помощь. Вздохнув, Хоук делает шаг вперед, а затем проходит мимо нас и молча направляется к лестнице.

И хотя он идет с нами, Блэйк не успокаивается. По ее щеке бежит слеза, и я следую за ним, не в силах найти слов, которые могли бы ее утешить.

Это было то, что они должны решить между собой.

Это была их история.

Их переплетенная судьба.

Глава 37

Блэйк

Тупая боль в боку не дает мне уснуть, когда все мое тело просит меня о сне. Поездка в дом Сэйнтов прошла в тишине, за исключением нескольких минут, когда Энцо позвонил уборщикам, чтобы они убрали из подвала несколько тел, включая Скотта.

Я все еще слышала хлюпанье его плоти, когда Энцо буквально разрывал ее на части, бульканье крови, вырвавшейся из его разорванного горла.

По спине пробежала дрожь.

Хоук, который не сказал мне ни слова с момента выхода из подвала, принимает дрожь за холод и наклоняется вперед, чтобы набросить куртку мне на плечи, но при этом молчит.

Я не знала, сможет ли он простить меня.

Мы едем по длинной, извилистой дороге, ведущей к обрыву, к освещенному дому, который стоит, как замок над королевством, золотые огни которого льются на чистые лужайки и дорогие машины. Энцо нажимает на тормоз и вылезает наружу, но первым до меня добирается Хоук, который выходит из машины и открывает мою дверь, чтобы поднять меня на руки.

Я была благодарна за это. Не уверена, что у меня хватило бы сил и энергии идти, но еще больше я ценила их понимание, благодаря которому они привезли меня сюда, а не в больницу. Может, угроза Скотта и миновала, но я все равно не хотела подвергать себя опасности.

Дверь распахнулась, и в проеме возник глава мафиозной жизни Редхилла, а за ним красивая женщина, хмуря брови и наблюдая за нашим приближением.

— Ты не звонил, — ворчит Габриэль Сэйнт.

— Был немного занят, — отвечает Энцо, проводя нас с Хоуком вперед. — Где Девон?

— Внутри, — говорит женщина, не сводя глаз с меня или, в основном, с крови, расцветшей, как пунцовая роза, на рубашке, которая была на мне. — Я принесу полотенца и воду!

Ее добрые голубые глаза встречаются с моими, и на лице появляется еще больше мягкости. Невольно я задаюсь вопросом, как такая добрая на вид женщина оказалась в подобном мире.

Но внешность бывает обманчива.

Опершись головой о плечо Хоука, я позволила ему нести меня вглубь дома. В гостиной на диване с непринужденным видом расположился Девон, беседуя с красивой блондинкой. Рядом с ней стоял мужчина, настороженно оглядывая помещение, словно стены таили какую-то невидимую угрозу. Он поразительно похож на Габриэля, возможно, брат?

У дивана Хоук опускается, держа меня на коленях.

— Вечно мне приходится тебя латать, а, Блэйк? — поддразнивает Девон, приподнимая футболку и разматывая марлю вокруг моего живота.

— Похоже, неприятности сами находят меня, — шепчу я.

Он мягко улыбается.

— Похоже, так оно и есть. Думаю, ты впишешься в коллектив.

* * *

Девон аккуратно обрабатывает рану на моем боку, накладывая новые швы, а Амелия, жена Габриэля и та самая женщина, что встретила нас на пороге, помогает мне переодеться в пару леггинсов и объемный свитер, который любезно мне одолжила хозяйка.

По комнате хаотично бегает щенок, за которым гоняется маленький ребенок с пухлыми щечками и ямочками, который, как сказала мне Амелия, является ее сыном Линкольном. Другая светловолосая женщина последовала за нами и наблюдала за происходящим с нахмуренными бровями.

Обстановка оказалась совершенно не такой, какой я себе представляла. Сэйнты совсем не соответствовали моим ожиданиям. Нежность здесь соседствовала со сталью, мягкость подтачивалась лезвиями ножей. “Отдавать и брать” — такова была их игра, по крайней мере, мне так казалось.

Амелия была женой Габриэля и всем его миром, больше, чем этот город, больше, чем его жизнь. Это было видно по тому, как он наблюдал за ней, ухаживал и тяготел, когда она оказывалась рядом. Эмери, блондинка, которая, как я узнала, была с братом Габриэля, Атласом. Эта девушка являлась полной противоположностью. Там, где она была его якорем, он — защитой, как ночь и день, они были так очевидно предназначены друг другу, что на это было больно смотреть.

И тут я задумалась, а как же мы, Хоук, Энцо и я, вписываемся в эту картину? Видят ли они нас такими же?

Это было не то, чего я ожидала от Сэйнтов. Ни капельки.

— Итак, — нервно произносит Эмери, шаркая по кровати, — ты с ними обоими?

Вопрос не был задан грубо, но я все равно сузила глаза. Я должна была ожидать осуждения, верно?

Но когда я смотрю на нее, она не осуждает, на ее лице просто любопытство.

— Я… то есть я была? — прозвучало как вопрос, потому что сейчас я понятия не имела, чем все это закончится.

— Оба сразу? — Эмери расширила глаза. — Но ты же такая маленькая!

Амелия разражается смехом.

— Она права, я не понимаю, как это вообще возможно!

Мои щеки становятся горячими, и я краснею с головы до ног.

— Я еще не брала их обоих одновременно!

— Еще!? — визжит Эмери.

— Ты такая маленькая! — смеется Амелия. — А они нет!

Я неловко шаркаю. Девичьи разговоры. Я… ну, в общем, я никогда в них не участвовала. Да и не с кем было!

Открываю рот, но слова не выходят, и в итоге я выгляжу как рыба в воде.

Амелия только смеется и берет на руки своего маленького мальчика.

— Не волнуйся, мы не будем спрашивать о подробностях. Пока что.

Эмери краснеет.

— Как вы все познакомились?

— Эм… — я глажу щенка, усевшегося возле моих ног. — У нас с Энцо кое-что было, но