Сенкевич старательно рылся в сознании доктора, а оно, как назло, выдавало то дело об апельсиновых зернышках, то расследование по поводу Союза рыжих. И непонятно было, то ли это память Уотсона, то ли самого Сенкевича, который любил Конан Дойла. Наконец он напрягся, ухватил нужную мысль и с изумлением произнес:

– У Бэрил Степлтон не было фаланги на мизинце.

Платонов присвистнул. В ответ Сэр Генри поднял брыластую голову и со всей возможной деликатностью гавкнул. От этого звука заколыхался призрак под потолком. Сэр Генри оглянулся на хозяев и гавкнул еще раз. Настя прислушалась:

– В дверь звонят, кажется.

– Начинается, – недовольно пробурчал Сенкевич, доставая хронометр. – Ну конечно. Два часа ночи. И почему я догадываюсь, что мы сейчас услышим? Иди, сыщик, все равно это к тебе.

Дан отправился открывать, минут через десять вернулся. Подошел к столу, взял чашку с чаем, сделал большой глоток. Потом со вздохом сообщил:

– Посыльный из Скотленд-Ярда.

– Как удивительно! – саркастически воскликнул Сенкевич. – Кого и где замочили на этот раз?

– Дочь священника из Гримпена. На болотах неподалеку от Баскервиль-холла. Потрошитель вернулся туда, откуда начал.

Сделав краткое сообщение, Дан развернулся и принялся подниматься по лестнице.

– Ты куда? – спросила Настя.

– Собираться. Завтра едем в Баскервиль-холл. Все следы ведут туда. Вернее, идут оттуда. Потрошителя в Лондоне больше нет, и делать здесь нечего.

– Отправляемся все, – добавил Сенкевич. – Что-то мне подсказывает: там и есть место силы.

Лето 54-го года до н. э.

Безлунная ночь накрывала Неметон черным прохладным одеялом. Лишь костер на поляне разбрасывал оранжевые языки, выхватывая из тьмы страшные лица немых божеств. Тихо поскрипывали под ветром ветви древних дубов. Наступила полночь.

Великий Бессмертный тихо поднялся с колен. Все молитвы Диту были прочитаны, наступило время принести главный дар. Жрец вытащил из клетки юную черноволосую девушку. Обессиленная ужасом, она не сопротивлялась, лишь смотрела перед собой широко раскрытыми глазами. Лишенная воли, девушка следовала туда, куда ее вел за руку Великий Бессмертный.

Подтащив несчастную к озеру, жрец сорвал с нее истрепанную одежду, толкнул в воду. Не издав ни звука, даже не пытаясь выплыть, девушка камнем ушла под воду, которая охотно приняла ее тело. В последний момент Великий Бессмертный схватил ее за волосы, выдернул на поверхность. Все его движения были привычными и размеренными. Он не испытывал ни сочувствия к пленнице, ни удовольствия от ее мучений. Все шло так, как должно идти. Жертве полагается совершить омовение в священных водах Неметона, прежде чем предстать перед Дитом.

Вытащив девушку на берег, он затянул монотонное песнопение в честь посланца бога смерти. Пленница дрожала от холода и страха, длинные волосы черными водорослями облепили стройное тело. Великий Бессмертный подвел ее к статуе Дита, перед которой в землю были вкопаны два невысоких столба, надавил на плечо, заставляя опуститься на колени. Растянул ее руки, плотно привязал к столбам, повторяя и повторяя заклинание вызова.

Острый обсидиановый нож легко коснулся щеки пленницы, скользнул вниз, оставляя длинную кровавую полосу, безвозвратно уродуя прекрасное лицо. Девушка застонала от боли. Нож прошелся по другой щеке. Стон перешел в крик.

Кровь из ран заструилась по щекам, скопилась на скулах, закапала в ямочки ключиц. Некоторое время собиралась там крохотными Неметонами, потом выплеснулась, потекла по маленькой груди, закапала с сосков прямо в желобки на земле, ведущие к подножию статуи Дита.

Жрец бережно отвел пряди черных волос, одним движением отсек пленнице ухо. Кровь хлынула ручьем. Девушка издала громкий вопль, дернулась, потом потеряла сознание и бессильно обвисла на столбах. Великий Бессмертный, ни на мгновение не прерывая пения, покачал головой, сунул пленнице под нос пучок резко пахнущей травы. Жертва должна быть в сознании.

Девушка вздрогнула, очнулась, зарыдала, разбавляя собственную кровь слезами. Обсидиановый нож отсек ей второе ухо.

Пытка длилась до утра – медленная, мучительная, вкрадчивая. Верховный жрец несколько раз еще подсовывал под нос несчастной ароматные травы, поил ее отваром, придающим силу. Вычерчивая на ее теле особые знаки, заставлял раны закрываться, потом снова открывал их. Он обладал умением долго истязать, не убивая, – именно такая жертва угодна Диту.

Наконец, когда вот-вот должен был забрезжить рассвет, жрец омыл лицо обескровленной пленницы водой священного Неметона, возложил на волосы девушки венок из омелы. Приготовил отдельно веточку, чтобы вложить ей в рот после смерти. Еще раз заставил ее вдохнуть аромат травы, приводящей в чувство. Опустился рядом на колени, склонил голову, ожидая появления посланника.

Голос верховного жреца сделался громче, в нем звучали нотки безумия. Песня взвилась отчаянным воплем, пронзая мрачные небеса, потом упала до шепота. Великий Бессмертный склонялся все ниже, прислушиваясь к бурлению воды в священном озере, из которого выходил посланник.

Он поднялся из Неметона, связующего миры, неслышно скользнул по черной глади, встал у подножия статуи Дита, жадно принюхиваясь к запаху крови. Жрец распластался по земле, не смея поднять взгляд на грозного слугу смерти. Он больше не пел, не шептал, в молчании ожидал, когда посланец заберет девушку и утащит к своему господину. Дит примет жертву, и смерть, насытившись, отступит от племени.

Вдруг жрец почувствовал: что-то неуловимо изменилось вокруг. Он кожей ощущал: ритуал нарушен, все пошло не так. Посланник, вместо того чтобы схватить девушку, отступил назад, в темноту, за изваяние своего повелителя, туда, куда не достигал свет от костра. Великий Бессмертный поднялся с земли, пытаясь понять, какую ошибку допустил при вызове. Он не успел оглянуться, когда короткий дротик-пилум со свистом пробил его спину и вышел из груди. Жрец удивленно захрипел, опустив взгляд на торчащий слева наконечник, ухватился за древко обеими руками, дернул. Но силы оставили его, он упал вперед и застыл, на волосок не коснувшись лицом земли, в которую уперся пронзивший его дротик. Теперь в желобки лилась уже его кровь: бессмертие жреца оказалось мифом.

На поляну со всех сторон выбежали мускулистые люди в бронзовых шлемах и кольчугах поверх туник. Один кинулся к жрецу, взмахом меча отсек ему голову. Двое подошли к девушке, отвязали ее от столбов, опустили на траву. Пожилой легионер склонился над нею, прислушался к дыханию, отрывисто бросил:

– Мертва.

– Сжечь здесь все! – приказал молодой поджарый центурион. – Крушите их богов!

Ветви старых дубов затрещали под крепкими руками легионеров. Окуная эти импровизированные факелы в костер, римляне подожгли клетку, в которой друиды держали пленников, скамьи, на которых сидели ученики, постигавшие мудрость наставников, деревянные фигурки животных. Высушенные временем изваяния богов мгновенно превратились в столбы пламени.