– Вы вырвали портфель?!!

Суровые люди что-то слышали о римском происшествии. Созвонились с Римом.

– Пистолет, видимо, вам подсунули. Вспомните, кто сидел справа и слева от вас.

Маро вспомнила пышнотелую даму, которая съела свой и ее самолетный завтрак, так как Маро есть не хотелось. Дама с тем мужчиной с бомбой была в каком-то сговоре, он ей подмигивал – это Маро заметила…

Всю ночь в аэропорту Шереметьево ей показывали фотографии, среди которых надо было опознать пышнотелую самолетную даму… Утром Маро посадили в тбилисский самолет. Прилетев в столицу Грузии, она до вечера блуждала по городу, вечером села в поезд и поехала в Батум. Две попутчицы, две курортные проститутки, Тося и Мака, оплакав вместе с ней покойного брата Симона, выкрали у Маро доллары, которые ей дал сын Орхан, и растворились в темноте черноморской ночи.

Батум закрыл ей дорогу в Сио. Она не имела специального разрешения въезжать в запретную для простых смертных пограничную зону. Усталая, измученная, но не растерявшая пыла, она объяснила начальнику батумского КГБ, как вылечить ячмень на глазу. Начальник выждал два часа и, убедившись, что ячмень бесследно исчез, разрешил старой женщине въезд в погранзону. Маро на всякий случай обыскали – не везет ли огнестрельного оружия, кто знает? Не обнаружив под юбкой ни маузера, ни “беретты”, ее повели на стоянку автобуса Батум – Сио. Два часа в густой пыли трясся полупустой автобус. Четыре зональных шлагбаума, четыре пары рук ощупывали старушечье тело… И вот Сио! Обалдевшие советские родственники смотрели на Маро и не верили своим глазам. Турецкие родственники смотрели в бинокли. Доехала! Успела! Поцеловала покойного брата! Похоронила!

Поминки, тосты, песни. Симон прожил долгую жизнь. Был пасечником и не знал географии. Мир кончался для него за горами, окружавшими деревню Сио. Этим он отличался от своей сестры, которая на старости лет совершила полукругосветное путешествие: Сио – Стамбул – Рим – Москва – Тбилиси – Батум – Сио.

Александр Сергеевич Пушкин, курчавый рыжий капитан, совершил подвиг, вернее, служебное преступление. Александр Сергеевич Пушкин позволил старухе Маро уйти в Турцию, перейдя ручей Уши Осла. За что был отдан под военный трибунал…

Старуха Маро на виду у турков, грузин, пограничников, среди которых стоит и неизвестный доносчик, написавший на Пушкина, задрав подол, делает двенадцать шагов в водах Ушей Осла, нарушая священную границу Союза Советских Социалистических Республик…

В батумском ресторане “Интурист” воцарилась тишина, когда капитан Мокерия завершил рассказ. После затяжной паузы Тонино Гуэрра сказал: “Выпьем за Пушкина Александра Сергеевича”. Почему не за Маро?

Студенты летней школы Пеннабилли шумно обсуждали тему “Граница”. Многие, как и я, описывали необычные случаи нарушения географических границ: мексиканцы ползут сквозь колючие проволоки, опутавшие границу Соединенных Штатов, их ловят американские копы. В сибирских трудовых лагерях заключенный сделал из бензопилы маленький вертолет и перелетел границу лагеря. Африканцы, держа в зубах бараньи пузыри, плывут из Африки в Европу…

В Пеннабилли темное небо, на котором горят крупные звезды. “Вселенная безгранична. Можно лететь миллиарды лет и не долететь до границы, где кончается Вселенная и начинается что-то другое”. В детстве учитель астрономии произнес эту фразу. Я, семиклассник, стоял под алазанским ночным небом, был слышен тихий гул – это бродило молодое вино в кувшинах, врытых в землю, а я думал о бесконечности моей любви к девочке по имени Мерция Русишвили…

Утром рано в Пеннабилли в женском монастыре бил колокол, когда я и Тома Стенко, будущая мама моего сына Ираклия, сбежали от всех в Венецию. Мы попали в мир безграничной фантазии, где жили Казанова, Бродский, где Отелло встретил Дездемону. Мы с Томой купили люстру из муранского стекла. Мы сделали то, что делает каждый турист. Но в Венеции надо совершать безумства, а не покупать люстры. В маленьком гостиничном номере мы разглядывали похожую на спрута люстру и презирали себя за мещанство. Ночью Тома вынесла люстру, съевшую все наши туристские евро, и утопила ее в водах Гранд-канала. Она пересекла границу разумного…

Мы бежали назад в Пеннабилли. Нас встретили Лора и Тонино, простили наш побег. К тому времени в летней школе забыли о “Границе”, Тонино Гуэрра предложил тему “Испорченные часы”.

Настала очередь и мне рассказать об испорченных часах. Вспомнился папа Михаил Квирикадзе. Он был уже не так молод, но продолжал донжуанничать, дебоширить, возвращаться домой под утро. Однажды ночью разбудил меня и сказал: “Пойдем искать часы, я подрался, и они с руки слетели”. У нас с отцом были сложные отношения. Он со мной всегда чувствовал себя неловко, так же как и я… Я это понимал, но ничего не мог с собой поделать. В небольшом тбилисском сквере в кромешной темноте мы, пользуясь бензиновой зажигалкой, искали часы. Это были редкие для меня минуты общения с отцом. Разговор каждый раз начинался и обрывался… Под утро часы нашлись. Треснувшее стекло. Папа проводил меня домой, а сам пошел к любовнице. Он протянул мне часы: “Стекло поменяй”. Я носил их много лет, не поменяв треснувшее стекло. Папа ушел из жизни. Я обнаружил его дневник. Историю с часами он описал как желание вызвать меня на разговор и как этот разговор не случился. Каждый из нас охранял свою границу, не позволял другому переступить через нее…

Мы уезжали из Пеннабилли. Тонино Гуэрра в своей заключительной речи вспомнил о полукругосветном путешествии Маро Оболадзе. “Напиши сценарий, сними его сам”. В пути из Пеннабилли в Рим автобус вез нас сквозь дубовые леса. Паола Дмитриевна Волкова спала рядом на затертом автобусном кресле. Хотел показать ей оленя, который выбежал из леса и побежал перед нашим автобусом, покачивая ветвистыми рогами. Но неловко было будить эту замечательную женщину.

…Шел матч “Барселона” – “Ювентус”. Мы смотрели игру в Берлине в ресторане, где в сигарной комнате собралось десятка три курильщиков сигар. Нападающий “Барселоны” Месси словно плыл в дыму. Зазвонил телефон. Тома протянула мне мобильник. Я спросил, кто. “Это тот, кто заказал тебе сценарий про Маро и ручей Уши Осла…”

Судьба улыбнулась пастуху Кобаидзе в весеннее утро 1967 года, когда тяжелая, сытая пчела, с трудом оторвав уста от цветка миндаля, полетела вверх к окнам анарского райкома партии. Ясон Ясонович Тугуши сидел в кабинете и смотрел на свое беззвучное изображение в телевизоре. С громким жужжанием пчела спикировала на букет белых роз. Тугуши удивленным взглядом проводил нарушительницу тишины кабинета номер один и крикнул кому-то:

– Когда они приезжают?

Вопрос застыл в воздухе, некому было отвечать, пчела беззвучно пила нектар. Открылась дверь кабинета, вбежал помощник.

– Когда они приезжают? – повторил вопрос секретарь райкома.

– Пушкинисты? Двадцатого июня.