Русского государства. Конница всегда была ключевым элементом русской армии – как и армий других восточноевропейских государств вплоть до XVIII века. Однако русское правительство не имело опыта инвестирования в кавалерию, и в разгар войны сумело изыскать средства только на содержание кавалерийских полков «нового строя», в которых служили в основном представители высших сословий. Как и в пехотных полках «нового строя», у рейтаров был большой и иерархически структурированный офицерский корпус, состоявший как из иностранных, так и из русских командиров. Однако, хотя благодаря этому новые части и были более маневренными, рядовой состав был все еще недостаточно сплочен; кроме того, ему недоставало боевого духа [Reger 1997: 168]. Отчасти это можно объяснить уникальной фискальной политикой Русского государства, которое стремилось увеличить свою армию, насколько это было возможно. На словах правительство обязывалось выплачивать рейтарам денежное (от 6 до 15 рублей в год) и хлебное жалованье (по две четверти ржи для всадника и овса для лошади). Однако фактически это довольствие получали только кавалеристы, состоявшие на действительной службе. Более того, когда дворяне и дети боярские являлись на пункты сбора и записывались в рейтарские полки, они, как и их отцы и дядья, получали от государя в награду поместья. В зависимости от размеров этих земельных наделов жалованья, выплачиваемые этим рейтарам знатного происхождения, урезались на бо́льшую или меньшую сумму, так как служилые люди «по отечеству», получившие от казны поместья, все еще обязаны были сами себя вооружать, снаряжать и содержать, хотя бы частично. Были и некоторые другие небольшие изменения по сравнению со службой в поместном войске: в частности, плохо экипированные рейтары могли купить оружие у военного ведомства [Бобровский 1885: 81–82; Uroff1970, 2: 566]146. Все эти ухищрения, хотя и снижали боеспособность полков «нового строя», тем не менее позволили Русскому государству существенно увеличить свой кавалерийский корпус. Впрочем, рейтары все равно были более надежными и умелыми ратниками, чем их предшественники на сотенной службе.

Однако после 1659 года главной силой русской армии стали не рейтары, а пехотные (солдатские) полки «нового строя». Тяжелые потери в живой силе и опыт, полученный в первые годы Тринадцатилетней войны, дали толчок военным реформам. Русское командование давно поняло, какое большое значение имеет тактическая выучка пехоты. В пограничных регионах России уже несколько лет существовала практика комплектования полков «нового строя» за счет добровольцев и крестьян. В 1640-х годах на Юге создавались такие солдатские и драгунские полки, которыми командовали полковники-иноземцы, а за муштру отвечали наемники [Davies 1992: 481–501; Uroff1970, 2: 570–571]. Однако начиная с 1658 года эти региональные наборы на службу сменились новой политикой: теперь на территории большей части Русского государства в армию подлежал призыву один человек с 25 дворов. Нормы набора слегка разнились в различных областях, а населению прифронтовых территорий были даны поблажки. В разные годы нормы могли меняться в большую или меньшую сторону, однако наборы на службу стали проводиться регулярно, так как царское правительство стремилось как можно быстрее увеличить число полков «нового строя». Фактически это был уже почти всеобщий воинский призыв, и он проводился в 1659, 1660, 1661 и 1663 годах; кроме того, были и дополнительные наборы, не такие масштабные. Всего в последние годы Тринадцатилетней войны на службу были набраны около 100 000 человек. Многие из них были убиты, умерли от болезней, дезертировали или попали в плен. Тем не менее в 1663 году в солдатских полках состояли примерно 50 000 пехотинцев; даже после окончания войны на службе осталось около половины людей от этого числа.

Увеличение численности пехоты и возможность компенсировать естественную убыль за счет новых наборов на службу позволили Русскому государству иметь в своем распоряжении большую армию даже на финальном этапе войны с Речью Посполитой несмотря на все тяжелые потери, которые она несла в ходе боевых действий. Такое решение проблемы было выгодным с политической точки зрения: крестьяне, набиравшиеся в полки «нового строя», не представляли собой политической силы, могущей бросить вызов власти, и без каких-либо протестов быстро отправлялись на фронт, где в них была острая необходимость. С военной точки зрения все тоже было хорошо. В царском правительстве сознавали необходимость содержания обученного пехотного войска и оперативно реагировали на регулярные донесения воевод, требовавших послать подкрепления в районы боевых действий. Введение массовой воинской повинности и создание большого количества полков «нового строя», пусть даже не все из них входили в состав действующей армии, означало, что в военном устройстве Русского государства произошли масштабные и необратимые перемены [Hellie 1972: 194–195].

Однако такое колоссальное увеличение численного состава русских вооруженных сил вызвало множество трудностей. На плечи многострадального русского крестьянства была возложена еще одна тяжелая ноша. Лишившиеся рабочих рук крестьянские хозяйства по-прежнему обязаны были выплачивать в казну большие налоги, а иногда и платить подати своим хозяевам, тоже «прибранным» на службу. Крепостные стали часто пускаться в бегство, и русская экономика оказалась в кризисе; в результате этого после 1660 года нормы набора были несколько уменьшены.

Введение массовой воинской повинности привело к существенным бюрократическим и инфраструктурным изменениям в Русском государстве. Казна обязана была содержать солдат, служащих вдали от дома, и выделяемые на это средства были довольно значительными. Пехотинцы получали хлебное и денежное жалованье; кроме того, во время кампаний их надо было обеспечивать оружием (шпагами, пиками, ручными гранатами, латами и мушкетами) и снаряжением. Огнестрельное оружие тщательно охранялось и находилось в ведении особого «дозорщика над оружием» (каптенармуса), который выдавал мушкеты солдатам непосредственно перед боем. Муштрой и обучением солдат стрельбе занимались в основном иноземные офицеры, чьи услуги обходились русской казне недешево. Кроме того, в полках «нового строя» была своя артиллерия [Беляев 1846б: 59; Hellie 1972: 196]. Однако, как и в случае с рейтарскими полками, далеко не все солдатские полки, принимавшие участие в Тринадцатилетней войне, представляли собой постоянные части. Солдаты получали жалованье, только находясь на действительной (полковой) службе. По окончании военной кампании крепостные возвращались к своим хозяевам. Помещикам нередко предписывалось оплачивать расходы на отправку крестьян в расположение армии, а иногда даже и их содержание во время кампании147. Денежного жалованья, выделяемого пехотинцам, не хватало для покупки дорогостоящего продовольствия на прифронтовых территориях; поэтому, как и большинство армий того времени, русские во многом полагались на фуражировку148. Некоторые солдаты получали от государства вместо жалованья земельные наделы. Часть полков «нового строя» была не полностью укомплектована и недостаточно обучена.

Главным вопросом, который должно было решить русское правительство для того, чтобы сохранить свою новосозданную большую армию, стало изыскание средств для ее содержания и снабжения. В недалеком прошлом, во время Смоленской войны, Русское государство уже столкнулось с такой проблемой, и тогда все закончилось роспуском полков «нового строя» всего через два года боевых действий. Подсчитано, что на содержание своих вооруженных сил в 1650-х годах – то есть еще до масштабных реформ – русская казна тратила свыше 3 млн рублей. Позднее во время войны один только офицерский корпус и два элитных постоянных полка «нового строя» обходились России в четверть миллиона рублей. Несмотря на все финансовые ухищрения царского правительства, содержание столь быстро растущей армии нового типа стоило после 1658 года Русскому государству, мягко говоря, недешево. К 1663 году только на действующую армию тратилось вчетверо больше средств, чем в 1630 году. Доходы Русского государства в 1660-е годы можно подсчитать только приблизительно, поскольку сводный бюджет России стал составляться не раньше 1680-х годов.