Инцидент с японцами наделал шуму. Помощник губернатора лично приносил им извинения, уверял, что виновных накажет, и просил дипломатов не держать зла. Тут же японцам были преподнесены дорогие подарки – собольи шубы, ящик с водкой, бочонок черной икры. Видимо, чтобы обмыть шубы и закусить.

Дарья Бурлакова прослезилась и расцеловала Идзуми и Кинджиро. Горо поцелуи певицы не достались, но тот обиды не выказал. Зато поцелуи достались французу и Брауну. Американец еще поцеловал Дарье руку и пообещал пригласить ее на гастроли в Штаты.

Идзуми после перешептывания с Кинджиро и Горо тоже поблагодарил француза и американца за помощь, долго кланялся и заверял в дружбе. Браун пожал ему руку, назвал союзником и предложил выпить.

Инсценированная Щепкиным и Гоглидзе свара хоть и не принесла ожидаемого результата, но все же завершилась удачно. Помог Браун, его вмешательство стало решающим, а из‑за того, что американец постоянно был со съемочной группой, японцы теперь и вовсе перестанут подозревать тех в противодействии.

Недовольными исходом дела были Жаров и его прихлебатели. Но тут ничего не попишешь, купец явно перегнул палку, и попытка нападения на японских дипломатов вряд ли сойдет ему с рук. Помощник губернатора заверил в этом всех. Да и его приспешников ждало наказание. Полицмейстер отвез тех в околоток и велел держать до утра.

После примирения банкет свернули. Пассажиры поехали к вокзалу, местные – по домам или ресторанам, продолжать веселье.

Щепкин с офицерами присоединился к Зинштейну и Диане, выпил за русский синематограф, а потом увез всю компанию на вокзал.

До отхода поезда оставался час…

– Надо было отравить их. Да хотя бы одного. Диана преподнесла бы бокал, японец бы жахнул…

– А потом бы они сложили два плюс два и поняли бы, кто за ними следит.

Щепкин перебил хмурого Гоглидзе, открыл новую бутылку минеральной воды и наполнил стакан. После банкета почему‑то хотелось пить. Хотя там капитан толком ни поесть, ни выпить не успел.

– Какой смысл травить одного или двух, если при них не было документов.

– Значит, они подозревают, что за ними следят?! – вставил Белкин.

– Догадываются. Это и понятно, коли везут такие документы. Но кто именно, пока не знают. Поэтому подозревают всех, – капитан опустошил стакан, отодвинул его. – Хотя нас подозревают меньше. И Браун помог, и легенда хорошая.

– Тогда второй вариант, – ротмистр выглянул в окно, посмотрел на мелькающие деревья и кустарники, скривил губы. – Хотя мне эта езда уже поперек горла.

– Да мы только отъехали! – хмыкнул Белкин. – Еще пылить и пылить.

– Потому и надоело.

– Хватит! – капитан решительно хлопнул ладонью по столу. – Чего как бабы!.. Теперь так – никаких рывков, все просто. Спит, едим, ходим в ресторан, мило улыбаемся всем. Особенно японцам. Играем в синема с нашим режиссером и его свитой. И ждем. А за Екатеринбургом… надеюсь, этот вариант сработает. В запасе почти сутки.

– Японцы фортель какой‑нибудь не выкинут? – с сомнением проговорил Белкин.

– Какой фортель? С поезда сойдут? Документы сожгут? – капитан криво усмехнулся. – Им надо целыми до Владивостока добраться и до своих. А после шума на банкете они теперь ни на какие приглашения не ответят. Такое только раз бывает. Ладно, сейчас отдыхать. Кого как, а меня в сон клонит.

Щепкин глянул в окно. Там стремительно темнело.

– День выдался долгим.

– Какая еще ночь будет, – подкрутил ус Гоглидзе. – Кстати, а что там по нашим актерам и прочим? Сведения не пришли?

– Пока нет. Видимо, собирают. Думаю, в Перми получим. Диана куда ушла, к Зинштейну?

– Да. Тот вроде как чтение сценария устроил, – ответил Белкин. – Говорил, надо эпизоды проработать. А никто уже ничего не хочет после банкета. Женщины капризничают, мужики мяту жуют.

– Зачем? – не понял Гоглидзе.

– Темный ты человек! Чтобы запах перегара отбить. И петрушку тоже жуют.

– Где они ее нашли осенью?

– Ну, значит, только мяту.

– Идите. – Щепкин зевнул, прикрыл кулаком рот. – В сон клонит. – Отоспитесь, завтра день тоже будет трудным.

Он простился с офицерами, закрыл дверь, решил сперва сходить посмотреть, что там делают Зинштейн, Диана и остальные, но желания идти куда‑то не было. И капитан лег на спину, прикрыв глаза, стал проигрывать минувший день еще раз. Подробно.

…В сон тянуло и Идзуми. Банкет выбил его из привычного графика и вместо послеобеденного отдыха тот вынужден был сидеть за столом, слушать тосты и поднимать бокал. Однако Идзуми не мог позволить себе лечь спать, пока не будут прояснены все вопросы.

Поэтому, выпив чашку крепкого чая, помощник посла подробно расспросил своих людей о произошедшем в его отсутствие.

– Пять человек обошли весь вагон, опрыскали все, включая тамбур, потом проверили вентиляцию и ушли, – докладывал Касуми. – Оружия при них мы не заметили, посторонних предметов тоже. Кроме пяти медиков, в вагон никто не входил. Из виду никого не выпускали. Но пришлось пустить их в ваш вагон, Идзуми‑сама. Извините нас.

Идзуми повел рукой. Извинения были лишними, все сделано верно.

– Что‑то еще?

– Больше ничего. После никто к вагону не подходил.

– Вы проверили вагон?

– Дважды, перекрестно. Никаких посторонних предметов. Смотрели везде, особенно в вашем купе.

Касуми вновь поклонился, принося извинения за бестактность. Но Идзуми вновь не обратил внимания на его поклон. Это тоже мелочи.

Он посмотрел на Горо. Тот шагнул вперед.

– Обрабатывали весь состав, это точно. Вчера и позавчера так же обрабатывали все поезда, идущие на восток. В местной газете было сообщение о подозрении на эпидемию. О прекращении поставок мяса и молока из восточных губерний ничего неизвестно.

– Я чувствую запах хлорки. – Идзуми вдохнул, прикрыл глаза. – Можно считать, что это не была попытка отравить нас или провести обыск. Хорошо, с этим все. Кинджиро, вам показались странными ссора на банкете и агрессия этого купца?

Секретарь секунду подумал, отрицательно качнул головой.

– Нет, Идзуми‑сама. Купец был в ярости, это трудно имитировать. Он дрался всерьез. И бил тоже.

– Портфель никто не пытался отнять?

– Никто. К нему и не подходили. Я не выпускал его из рук.

Идзуми посмотрел на висящую на вешалке шубу. Соболиная, настоящая. И водка настоящая, и икра. И извинения помощника губернатора были искренними, и испуг его тоже. И этот американец, по словам секретаря, ударил купца всерьез. Хороший профессиональный удар боксера. Все же сильная вещь этот бокс. Очень развита техника рук. Не хуже, чем в китайском боксе, а то и лучше. Вот только ноги не используют и бросков нет совсем. Сразу видно, бокс вышел не из дворянского искусства, как, например, дзю‑дзюцу или европейская борьба. В боксе все изначально поставлено для боя без доспехов. Как и в карате.