– Это же Трики, да? – аккуратно спросил Нефедов. Не замечал раньше, какой он интеллигентный. – Мы вот ходили на него в августе.

– Черт, я тоже хотел сходить в Питере, и новый альбом хороший. Но написал Знойному, а он даже не ответил, один я идти зассал. Так-то он тоже большой фанат Трики, как и я, и если идти, то только с ним.

– А че у тебя со Знойным? – спросила Авдотья.

– Не знаю, он мой хороший друг. Но уже год ведет себя как девка, которая непонятно на что обиделась. Надеюсь, что объяснит мне, в чем дело.

– Да он же просто избалованный мажор! – резко сказала Авдотья. В этот момент Нефедов взглянул на нее одновременно и ласково, и осуждающе, и мне стало стыдно за свои подъебы. Что-то вроде зависти царапнуло.

– Жука, он и пальца твоего не стоит.

Чтобы как-то отвлечь ее, я спросил, давно ли Нефедов сдал на права. Всего пару месяцев как, сказал он. Но ничего страшного, если играл в симуляторы в детстве, это просто, даже когда тебе тридцаха, можно научиться водить. Авдотья погладила его по руке, которая держала руль, и я невольно вообразил его хуй. Надо было искать работу.

Чтобы не тратиться на такси, приехал на площадь Трех вокзалов на метро. Мне предстояло провести тут три часа в ожидании Лены. Ее поезд прибывал ночью. На Казанском вокзале сидеть показалось как-то совсем стремно: сновали какие-то жулики, пьяные солдатики, смуглолицые малые народности. Я вышел в небольшой сквер между вокзалами, сидел там, читал с Лениного карманного компьютера, было совсем тепло. Хорошая майская ночь.

– Приветствую, – напротив моей лавочки замер невысокий чечен. Он протягивал мне руку.

– Доброй ночи.

Несколько секунд я не отвечал на рукопожатие, и его рука застыла в воздухе. Чечен пошевелил кончиками пальцев, и мне стало страшно.

– Я представляю преступную группировку, – сказал он. – Хочется знать, кого ты ждешь.

Чечен кивнул на соседнюю лавочку, где сидели его друзья. Выглядели они опасно, на всякий случай я пожал руку.

– Жду подругу. Встречающий.

– Правильно, не надо хамить, – сказал он. Показал мне складной нож, развернул его, собрал, отошел.

Очень рад был видеть Лену, она, сонно улыбаясь, обняла меня крепко. «Вам когда-нибудь хотелось прижать к себе щенка так сильно, чтобы у него отвалилась голова?» – вспомнил я реплику Аиды Туртуро из фильма «Любовь и сигареты». Я взял у Лены чемодан, катил его, она несколько раз целовала меня, так что приходилось останавливаться, и я на всякий случай оглядывался, не видать ли представителей «преступной группировки», – но все было чисто. Нам нужно было ехать в квартиру напротив останкинской башни, из окна которой мне нравилось смотреть на монорельсовую железную дорогу. Вечером, когда поезда переставали по ней ходить, можно было видеть обходчиков путей: эти ребята в синих куртках шли по высокой железной дороге по району мечты – здесь и башня, и пруд, и скверы, и парки, – и я одновременно завидовал их работе и радовался, что могу наблюдать ее со стороны. А сейчас у меня случился приступ паранойи: вдруг ничего этого не будет, меня сейчас прирежут и мы не доберемся до квартиры.

– Лен, давай поедем на такси. У тебя есть немного налички?

– Конечно, пупсичек. Ты чего разволновался?

– Думал, уже никогда не приедешь.

Комнат было две. В соседней, большой, сейчас спал Кирилл Маевский, родной брат Михаила Енотова и будущий басист макулатуры, а также его друг, поэт по прозвищу Пушкин, который работал сейчас на двух работах в общепите. Еще временно с ними жил музыкант из Казани. У нас с Леной была комната маленькая, но уютная. Здесь были шкаф, письменный стол и полутораместная кровать.

– Кайф, – сказала Лена, оглядываясь. Я ухватился за нее так, чтобы она почувствовала эрекцию. Она наклонилась к своей сумке, и, пока доставала принадлежности для ванны, я терся о ее зад.

– Мне надо принять душ.

– Я с тобой.

Сама ванна была большой, в ней можно было лежать вдвоем. Но сначала я намыливал лежащую подо мной Лену и поливал ее водой, а она по возможности хватала хуй ртом. Я уже был готов кончить, но сдерживался, стараясь сконцентрироваться не на ощущениях в паху, а медитировать на фактуре занавески, которой касался локтем, представляя, как мое сознание выходит за пределы помещения ванной комнаты, за пределы квартиры, к останкинскому рассвету. Мне очень повезло: не считая той небольшой зарплаты во ВГИКе, Сжигатель снабдил меня деньгами, которых как раз хватило, чтобы заплатить свою долю за агента, аренду и залог. Предыстория такова: полгода назад, когда мы пили в пансионате «Липки» на писательском форуме, обнародовали длинный список литературной премии «Дебют». В этом списке оказались и Михаил Енотов, и Сжигатель трупов, оба в разделе «малая проза» (рассказы). Я смутно помню, как это произошло. Они пожали друг другу руки, заключив сделку: если один из них получит премию, половину отдаст другому.

Я разрубил это рукопожатие. В итоге Михаил Енотов прошел в короткий список и выиграл главный приз. Но оказалось, что у «Дебюта» нет денег, чтобы заплатить финалистам. Они долго кормили обещаниями, и вот на днях, когда все уже забыли про эти деньги, Михаил Енотов получил сто шестьдесят с лишним тысяч. Он принес мне половину, чтобы я отправил переводом Сжигателю.

Но Сжигатель сказал, что не может взять всю эту сумму и что хочет половину от этой половины отдать мне. Я думал пару часов, деньги были очень нужны, но не так много. Поэтому я сказал, что готов получить такой подарок от Сжигателя, но возьму только половину от подарка, а оставшуюся половину пожертвую – по четверти – Марату и Валере. Таким образом, один премированный писатель из нашей тусы накормил и всех остальных друзей-писателей. Мне не пришлось искать денег в долг. Я лег на Лену сверху и сделал несколько фрикций, скользя торсом по ее намыленным грудям. Уже через пять секунд достал и обильно кончил на живот. Мы приняли душ и продолжили в комнате. Потом поспали и еще целый день занимались любовью.