– То, что нужно, – сказал Лео.

Мы поехали в центр, в гости к актрисе Татьяне. Вообще-то, она, как и я, не была актрисой, а вроде художницей, но в «Гостинице „Мадонне“» ей предстояло сыграть мою девушку.

– Это Женя, – сказал Лео. – Ты прочла его рассказы?

– Да, – сказала Татьяна. – Не очень впечатлилась.

Стрижка у нее была короткая, волосы пепельные, лицо интеллигентное. Я с этим выжженным ежиком выглядел как ее нестильный братец.

– Зачем ты ее заставил читать? – спросил я.

– Ой, не кокетничай, – сказала Татьяна так, как будто это я ей всучил распечатку.

– Был уверен, что ей понравится.

– Читала и лучше.

Мы проиграли пару сцен. Меня смущало то, что подруга Лео Татьяна явно считает меня каким-то неполноценным. Ей было под тридцать, может быть, она уже насмотрелась на такие доморощенные таланты.

– Погладь мои волосы, погладь мои волосы, – говорил я, положив голову ей на колени. – Что еще сделать, босс?

Лео наблюдал за нами со стороны. Кивал. Командовал:

– Таня, по-матерински взгляни на него и потом в камеру, – никакой камеры не было, но Лео приложил ладони к своим вискам, как бы ограничивая рамки кадра, прищурил глаза. – Тук-тук, это Тимур увидел вас через окошко, Женя. Глянь резко, вставай и агрессивно иди на меня. Отлично, молодец.

– Пфф, – сказала Татьяна.

– Я привык нравиться тем, с кем работаю, – посетовал я.

– Да все в порядке. Это ее стиль. Таня хорошая.

Через пару дней начались съемки. Дни проходили в маленьком гестхаусе недалеко от Рублевки. Ночевать ездили к Авдотье в дом. Никакого особенно нового актерского опыта я не получал, но меня удивило, как тяжело Лео было работать одному. Когда они ставили кино с Ваней, все шло гораздо быстрее, чувствовался творческий процесс, я думал, это заслуга Лео. Но один он превратился в сомневающегося бедолагу. Съемочная группа часами ждала, пока Лео придумает кадр, или заменит реплику, или поймает настроение. Если ты лез к нему с советом, он болезненно кривил лицо. Если пытался его поторопить, он убегал тупить туда, где его не видно. Моим утешением стал звукорежиссер Митя.

– Я собираюсь убить Антона Нефедова, – сказал он мне, подмигнув. – Женя тебя зовут? Женя, не хочешь помочь мне в этом?

Митя был обаятельным белобрысым очкариком, из тех, кто может ходить в девственниках лет до тридцати, а потом неожиданно растолстеть, сделать что-то великое или покончить с собой. На нем был черный плащ, хотя дни уже были жаркие. Еще он был известен в институте своей феноменальной рабочей халатностью.

– А для чего нам его смерть?

– О, полюбуйся на этот позор. Авдотья должна быть моей девушкой, не его. Ей девятнадцать, я обожаю девятнадцатилетних.

– Резонно.

– А Нефедову тридцать. Ему уже пора умирать.

– Согласен. Он мне тоже не нравится, – я, вообще-то, почти не знал Нефедова, но пару лет назад Сигита написала для него этюд, и я пару раз наблюдал, как они вместе работают. Решил, что он мне скорее не нравится, чем нравится. Ни с чего.

– К тому же он ничего не смыслит в подлинном юморе, – сказал Митя.

– А ты смыслишь? Что значит «подлинный»?

– Ты говоришь мне: «я собираюсь посрать». Но эта информация мне ничего не дает. Ты скажешь: «я собираюсь посрать из жопы». Это уже лучше, но всё равно непонятно, почему я должен угадывать, чем ты собрался срать?

– Я собираюсь посрать из жопы говном.

– Так. Но я все равно пока еще ничего не понимаю. Где будет твоя жопа?

– Я собираюсь посрать из жопы говном в унитаз… в данной точке времени и пространства.

– Бинго! Вот теперь ты сказал все верно.

– Да, нормально.

– В общем, ты в деле? Поможешь грохнуть старика?

– Хорошо, кончим его, убьем, а потом будем делить Авдотью. Я тоже не прочь ею полакомиться. Сойдет и верхняя половина.

В общем, этот Нефедов был симпатичным парнем, но мы с Митей решили играть в такую игру. Смеяться над ним и говорить гадости за его спиной, а когда он оборачивался – резко замолкать. За этим развлечением проходили смены.

Загородный дом отца Авдотьи состоял из фрагментов, будто живущих по отдельности. Одна часть, одно крыло уже выглядит как нормальный жилой дом, другая все еще строится и как будто застыла в этом состоянии. Веранда еще не обжита, зато кухня пахнет как у бабушки в деревне. Комнат было много, все разные, уместилась почти вся съемочная группа. Меня как писателя уложили прямо в библиотеке на втором этаже. Раскладушка стояла под полками книг, они возвышались надо мной на три метра. У меня был торшер, и можно было читать. Рядом был вход в бывший кабинет отца, там спали Авдотья с Нефедовым. После этих разговоров с Митей и тупых шуточек начал ловить себя на мысли, что действительно желаю ее выебать. Не мог уснуть, и хуй стоял. Воображение разыгралось, я физически ощущал присутствие персонажей тысячи книг. И всем этим персонажам хотелось использовать мое тело, чтобы выплеснуть сексуальную энергию. Лена приедет через неделю, нужно дрочить только на нее, такое правило. Но это было слишком самонадеянно, в какой-то момент через Лену – которую я сейчас материализовал и уложил рядом – вместе с воображаемой Авдотьей, которая материализовалась вслед, начали проявляться из тьмы другие девчонки. Ожило мое прошлое. Моя первая девушка Элеонора – один кадр шестилетней давности стал реальностью: ночь в зассанном подъезде, некуда пойти и ее растопыренные пальцы упираются в расписанную похабными надписями стену, а я трусь о ее небольшую, идеальной формы попу лобком, ощущая стволом ее намокающие трусики и понимая, что мне хватит секунд семь до оргазма. Большегрудая Роксана, у которой я нашел утешение, когда Элеонора меня бросила, – похотливая сотрудница кузбасского музыкального телевидения, проводит мне языком от ануса до кончика ствола, и я смотрю в ее дымно-голубые глаза, затуманенные коктейлями «Трофи» на рассветной вписке в одном дне юности. Моя знакомая Юля, с изрезанными руками, которую я называл Сельмой Блэр, в тесной комнатке кемеровского общежития стонущая в подушку, пока я, вцепившись в приспущенные сетчатые ее колготки, втискиваю хуй ей в зад.

Кончаю, и она, на выдохе зажимая сфинктер до приятного онемения, будто не хочет меня выпускать из грязного рая на кузбасском отшибе, театрально произносит:

– Не уезжай.

Ночью я вышел на участок, частью которого был почти дремучий лес. Подсвечивая телефоном, поднялся в горку под гущу деревьев, ушел дальше от дома, и стало страшно, но я шел все дальше.

Люди к чему-то стремятся, чего-то ищут, зачем-то пишут книги, картины, музыкальные альбомы, снимают фильмы, еще им кажется, что нужен вот такой ноутбук вместо этой модели или такая видеокамера. А вот если у меня будет еще несколько комплектов одежды. Да, не хватает варенок, вареные джинсы сделают меня пиздатым. Ой, еще пару раз потрахаюсь с кем попало, ну подумаешь, подхвачу гонорею, вряд ли сифилис. А потом, наверное, завяжу с этим, залечу все, жена будет. Нет, у моей жены слишком маленькие сиськи. В следующий раз женюсь на другой девке. Мне ведь для счастья много не надо: жирные губы да сиськи. А еще мне нужны подписчики, когда в моем паблике будет пятьдесят тысяч, я успокоюсь. Сука, но все-таки не ту модель айпода я себе выбрал, как теперь спать, а?