– Надо отметить, задница у тебя, Родион, весьма привлекательная…

Я обернулся, но никого не увидел.

– …В отличие от лица. – Голос наполнился нотками разочарования.

– Раньше такие мелочи не слишком тебя заботили, – сказал я. – Выходи, Ирочка. Хватит в прятки играть.

– Разве я прячусь? Ты просто плохо смотришь.

Темнота наполнилась движением, и тут же выяснилось, что Ирина Рыкова и в самом деле стоит прямо передо мной. Моя недавняя возлюбленная, клиентка и мое самое большое разочарование. Со времени памятной встречи на Тещином болоте она здорово изменилась. Стала тоньше в талии, у́же в бедрах, заметно мускулистей, но от этого, как ни парадоксально, еще красивей. Даже скулы, очерченные более резко, чем раньше, не портили ее. Даже уменьшившаяся – в объемах, но не в соблазнительности – грудь.

– Вижу, моя девочка подкачалась. Сколько жмешь лежа? А становая сколько?

– В комплиментах ты по-прежнему не силен, – промурлыкала она и улыбнулась. Намеренно широко, чтоб я оценил ее прекрасные зубки. Нечеловечески прекрасные.

Это было явной демонстрацией. Дальнейший разговор не имел смысла. Нужно было немедленно стрелять, благо ствол «Моссберга» смотрел Ирочке прямо в живот. Но я не мог согнуть палец. Не был способен физически. Обе руки онемели до самых плеч, сделались страшно тяжелыми и слабыми, словно кости превратились в мягонькие хрящики, а связки и мышцы – в холодец. Но язык покамест повиновался.

– О, у тебя новый дантист, – сказал я. – Познакомишь?

– Увы, нет. Представляешь, он утонул в болоте. А сверху на него упала граната. И взорвалась. Бабах, брызги в стороны! Кошмарная трагедия. – Она надула губки. – Да ведь ты его, кажется, знал? Полицейский. Старший лейтенант Чичко. Такой душка.

– Возможно, возможно. Мы были знакомы совсем недолго. Кстати, каков он оказался на вкус?

– Крайне гадок. – Ирочка поморщилась. – То, что следовало съесть, перемешалось с болотной грязью и жутко воняло тиной. Приходилось выковыривать осколки гранаты! Фу, не напоминай мне об этом. Лучше скажи, зачем подослал сюда этого мальчика.

Она показала пальчиком на Эмина. Заточенный лопаточкой ноготь слабо фосфоресцировал.

– В качестве приманки, конечно же, – сказал я. – Знал, что такая глупая и капризная тварь, как ты, не устоит перед желанием полакомиться талантливым человечком.

– Глупая и капризная? Да ты охамел, Раскольник.

Ирочка взмахнула рукой. Я почувствовал прикосновение к щеке, быстрое и поначалу совсем не болезненное. Боль пришла через секунду. От уголка глаза до нижней челюсти будто приложили раскаленную струну. Я зашипел.

– Ой, у тебя кровь на лице, – с притворным сочувствием сказала Ирочка. Затем добавила, уже совсем без выражения: – Что же делать, что же делать.

– Позови муженька. У него язык как у собаки. Вылижет ранку, она и заживет. Впрочем, можешь попробовать сама. Верю, у тебя получится.

– Я бы попробовала, но очень уж ты уродлив. Да и вообще, здесь лакомство получше.

Проскользнув мимо меня, она грациозно наклонилась. Под тонкой тканью водолазки прорисовались острые позвонки. Округлый задок прямо-таки требовал сорвать с него излишне тесные джинсы. Эта сучка меня убивать собирается или соблазнять?

Ирочка провела языком по спине Эмина. Распрямилась.

– Ммм… Изумительная жидкость. Видно, это и впрямь очень талантливый мальчик. Я буду пить его долго. Неделю. Месяц. Может быть, еще как-нибудь им воспользуюсь. А ты мне больше не нужен.

Она взяла меня двумя пальчиками за подбородок и резко толкнула. Я вылетел в коридор, шлепнулся на задницу. Раздавленная плесень мгновенно промочила штаны. Влага была едкой, как уксусная эссенция. Кожу тотчас защипало.

– Кажется, кто-то недавно говорил о собаках? Ну так будет тебе собака. Развлекайся!

Ирочка тоненько свистнула.

Застучали приближающиеся шаги. Цок-цок – когти по бетонному полу, шлеп-шлеп – лапы по мокрым лепешкам плесени. Цок-цок, цок-цок; шлеп-шлеп, шлеп-шлеп.

В меркнущем свете фальшфейера возникла фигура крупного пса. Шерсть с головы и тела облезла полностью, и узнать Музгара мне удалось лишь по хвосту да лапам. Выпуклые сливы глаз смотрели только вперед. В раскрытой пасти болтался сухой ремень языка. Вывернутые наружу зубы были зубами упыря. Вопреки абсолютной невозможности заразить животных вирусом «У». Вопреки всему, что я знал о ночных, – Музгар был вурдалаком. И он был голоден.

Он вскинулся на дыбы.

За мгновение до этого я рывком наклонил голову к плечу, а плечо подал навстречу. Клавиша, расположенная на ремне шлема точно под ухом, клацнула. Фонарь погас. Вся энергия батарей направилась к ультрафиолетовому излучателю.

Музгар завизжал. Невидимый луч прожег в нем дыру диаметром с гандбольный мяч. Края дыры вспыхнули, засветились, как уголья в кузнечном горне. Огонь начал быстро распространяться, и вскоре вурдалак пылал уже весь. Я опрокинулся на спину, перекатился через голову и вскочил на ноги. Энергии в батареях должно было хватить еще на пару секунд. Подпалить высшего ультрафиолетом нереально, однако ослепить, обжечь, шокировать – вполне можно.

Ирина Рыкова беспечно склонялась над Эмином, вылизывая его со страстью любовницы. Поток драгоценного излучения уперся в ее очаровательные ягодицы, скользнул по спине. Фонарь тихо пискнул и издох.

Фальшфейер выбросил последний пучок искр. Нетопырица обернулась. Глаза сверкнули алым.

* * *

Одеревеневшие пальцы все еще не шевелились, но к рукам от локтя до плеча подвижность уже вернулась. Я двинул левую руку вперед, а правую подал назад.

В левой ладони было зажато цевье ружья.

Указательный палец правой лежал на спусковом крючке.

Вспышка, вырвавшаяся из ствола «Моссберга», показалась ослепительной. От грохота заложило уши.

– Что, тварь! – заревел я. – Сожрала? Сладкая у Раскольника ртуть?

Безжалостно сильные руки схватили меня за ремни разгрузки, швырнули на пол. Маленький, но страшно твердый башмак врезался в ребра, отбросив на добрый метр. Ружье выпало. Я схватился за рукояти кинжалов. Следующий удар пришелся в живот. Если бы не пряжка ремня, Ирочкин пинок разорвал бы мне все внутренности. Затем удары посыпались практически без перерыва. Несколько раз мне удавалось подняться на четвереньки, но это ничего не меняло – кроме того, что Ирочка, оскорбительно хохоча, пинала меня под зад. Я кувыркался по подвалу, полностью утратив ориентировку в пространстве и растеряв все оружие, кроме засапожного ножа. До него я просто не мог добраться, и слава богу – только себя изрезал бы. Вся чертова химия, которую я вколол и сожрал, перегорала впустую, ее действия едва хватало на то, чтоб смягчить боль. Меня забивала ногами женщина, красивейшая из всех, что я знал в жизни. Забивала, как мальчишки – угодившую в капкан крысу, и спасения от этого не было.