В реальности комсомольский актив и ученики ПТУ имели микроскопический опыт и попросту не представляли себе масштаба проблем, стоящих между ними и реализацией проекта. Бесславное поражение было бы закономерным результатом для любого, но… Только не Василия, которого, казалось, взяла под свою опеку сама госпожа удача.

Для начала бывший секретарь сумел, сам того до конца не понимая, обойти практически все проблемы с освоением цифровой части. Пробившись на прием к директору СКБ-2 товарищу Старосу, комсомолец, не особо стесняясь, выложил свою одиссею о «бычке и строгаче». Ярко описанные попытки важного товарища лазить по столбам изрядно развеселили Филиппа Георгиевича, который и без того относился к партаппаратчикам, мягко говоря, прохладно. С другой стороны, он хорошо знал, что про перспективы станков с ЧПУ уже пару лет напоминал Петр Воронов, странный, но редко ошибающийся в своих прогнозах директор НИИ «Интел» из Подмосковья.

– Похоже, и правда время пришло, – не стал долго раздумывать Старос. Взглянул на удивленное лицо собеседника и продолжил, хлопнув по столу ладонью: – Открою под вас отдельную тему.

В сложные материи Василий без необходимости не вникал, поэтому так никогда и не узнал, что под словами Староса подразумевались затраты, на пару порядков большие, чем те, которые горком отпустил на весь прожект. Комсомолец лишь старался получить максимум из особых отношений и принял как должное адаптацию «заграничного» языка управления станками G-code[178]к ПК-0010, а также шефскую помощь в освоении промышленной ЭВМ учениками ПТУ № 39.

Зато небывалое внимание серьезных товарищей к обучению «детишек» враз растопило лед недопонимания между Василием и директором ПТУ Борисом Михайловичем Шабровым[179]. После того как на экране монитора «поползли» команды типа 10 G90G0X100Y20Z5F2000M3, а инженер-программист растолковал всем желающим их смысл, Борис Михайлович проникся немалым уважением к вчерашнему баловству. Ворчание на тему «испортите мне инструмент своими игрушками» прекратилось, и прожектеры получили в свое распоряжение почти новый чешский токарно-револьверный станок TOS R5, неведомым капризом переданный с Невского машиностроительного завода.

Случайно сделанный выбор оказался более чем удачным, потому как на данном оборудовании без особых проблем реализовывалась смена инструмента в пределах магазина, а уже установленный механизм подачи прутка «до упора» и специальный цанговый патрон позволяли работать без перерыва, пока не кончится трех-четырехметровая заготовка.

Но это были только цветочки. Ягодки начались с попыток пристроить электропривод к суппорту. Советские шаговые двигатели не блистали особой точностью и давали максимум двадцать, в лучшем случае тридцать шагов на оборот[180]. Этого более-менее хватало, с учетом редуктора привод позволял управлять станком как минимум не хуже, чем ручным маховичком, нониус которого обычно размечался из расчета одной десятой миллиметра линейного перемещения на минимальное деление. Однако теоретическое наличие нужной номенклатуры не означало возможности получить ее живьем в разумные сроки. Не смогли помочь даже письма из Ленинградского горкома ВЛКСМ и буквально оборванная Олегом Чесноковым трубка телефона.

Пришлось использовать старые добрые сервоприводы, то есть обычные мотор-редукторы с управлением через отрицательную обратную связь. Этот вариант позволял добиться значительно большей точности, но и электроники требовал на порядок серьезнее. Тут Василия выручили друзья из ЛЭТИ, которые, как оказалось, уже сталкивались с «халтуркой» на ПК-0010. Но задача обработки металла далась им нелегко, мешал редуктор, вернее, его люфты. Из-за них рабочий инструмент, выставленный относительно датчиков обратной связи, при прохождении траектории начинал колебаться вокруг нулевого положения. Пока студенты мучили свою профессуру на предмет алгоритма гашения автоколебаний, а Василий изыскивал возможность заказать в Японии безлюфтовые редукторы ШПВ[181], положение спас директор ПТУ. Борис Михайлович не стал долго размышлять, а поставил «как времянку» две капролоновые гайки, выбрав тем самым зазоры практически в ноль.

Попутно в утиль отправились установленные на старте проекта датчики положения, намотанные из манганина[182]. Их заменили в десять раз более точные электромагнитные, способные измерять перемещения до одной сотой миллиметра[183]. Оказался химерой и первоначальный вариант управления рычагом коробки скоростей при помощи соленоида. Вместо него регулировать скорости вращения шпинделя стал уже опробованный сервопривод.

Однако самый главный сюрприз ждал прожектеров в конце. Оказалось, что станок «с душком». Заводчане спихнули в ПТУ «чеха» не простого, а с поведенной станиной. Эка невидаль, всего-то советский снабженец забрал оборудование по схеме «три бракованных вместо одного нормального». Пока на нем работали ученики – проблем никто не замечал. Но программы не ошибаются! Оскорбленный в лучших чувствах Василий настоял на составлении карты обмера станка и уже собирался добиваться от завода замены, но… изрядно поднаторевшие в числовом управлении ребята предложили вложить в память ЭВМ коррекцию дефектов, так же как это было сделано для коррекции износа инструментов в процессе работы. Бывалые мастера не верили своим глазам: безнадежно испорченный станок смог выдавать изделия без изъянов.

…Через год пришла пора «считать цыплят». Токарно-револьверный станок с микроконтроллерным управлением решил практически все поставленные перед ним задачи. После публикации в «Комсомолке» проект «ЧПУ из ПТУ» стал известен по всему СССР и имел огромное число последователей, ни один из которых, впрочем, не добился заметных результатов – лимит «цифрового везения» в ПТУ № 39 исчерпали до дна. Олег Чесноков стал вторым секретарем горкома ВЛКСМ, а его друг совершил еще более серьезный рывок – в инструкторы Северо-Западного регионального комитета КПСС, после чего начал отзываться исключительно на «Василия Николаевича». Сам же станок на производстве не прижился. Сметанный «на живую нитку», он начал разваливаться раньше, чем просохла типографская краска на победных реляциях.

Но все же работа комсомольцев была не напрасной. В далекой Рязани партийное руководство станкостроительного завода обвинило главного инженера Владимира Павловича Кабаидзе в пренебрежении генеральным курсом партии на автоматизацию. Последний расстраивался недолго, так как получил предложение возглавить Ивановский завод расточных станков. Но про вызвавший резкий поворот в карьере агрегат он не забыл, перевел его «остатки» с Невского машиностроительного завода на баланс своего предприятия в обмен на две недельные путевки в адлерский профилакторий «Дельфин». Кроме того, он сумел забрать к себе на работу чуть ли не весь выпуск неожиданно прославившегося ПТУ.