От усталости он с трудом соображал. Пока егерь чистил коня скребницей, он собрал ветки и развел огонь. Причем сделал все наоборот: сперва приволок довольно внушительных размеров коряги, которые без топора было не порубить, потом слишком измельчил хворост. Он опустился на колени у небольшого углубления и высекал кремнем о сталь искры на видавший виды клочок ткани до тех пор, пока тот не начал тлеть.

Чтобы пламя разгорелось, нужно было сначала сделать трут из ветоши, коры или птичьего гнезда, но об этом он вспомнил только сейчас. Пришлось начинать заново.

«Два придурка». Он ощущал, что лес вокруг полон врагов. А может, союзников. Вот оно — проклятье юности. «Интересно, во что я ввязался?»

Из сухой ветоши и кусочков березовой коры Красный Рыцарь соорудил небольшой трут и опять принялся выбивать искры, зажав в правой руке нож со стальным лезвием, в левой — кремень. Наконец капитан высек искру, поджег обуглившуюся ткань, положил ее в углубление и принялся осторожно дуть. Занялся огонь.

Красный Рыцарь подкидывал веточки, пока не убедился, что костер горит устойчиво, потом из аккуратно срезанных охотничьим ножом сухих веток соорудил некое подобие шалаша. Когда закончил, он был неимоверно горд собой и подумал, что если Дикие настигнут их прямо здесь, то ему, по крайней мере, удалось разжечь чертов костер.

Подошел Гельфред и протянул к теплу руки, потом достал арбалет.

— Поспи, капитан, — произнес он. — Будешь первым.

Красный Рыцарь хотел возразить, что ему нужно все обдумать, но тело диктовало свои условия. И все же, прежде чем забыться сном, он, уловив движение, вскочил с подстилки с мечом в руке. В свете костра глаза егеря показались огромными.

— Я просто хотел оттащить подальше башку твари, — пояснил Гельфред. — Как–то… Здесь ей не место. Да и лошадь пугается.

Капитан помог ему перетащить голову. Постоял около нее в кромешной тьме, дрожа от холода. Что–то приближалось. Что–то могущественное. Может быть, костер был такой же ошибкой, как и то, что они отправились в леса только вдвоем.

«Пруденция? Пру?»

«Мой милый мальчик».

«Пру, могу я растянуть над этим маленьким лагерем Плащ? Или нарушу равновесие?»

«Растягивай, но осторожно, как я тебя учила».

Он прикоснулся к ее мраморной руке, выбрал ниши и знаки, открыл огромную железную дверь. За ней была зеленая тьма — плотнее и зеленее, чем ему нравилось. Но капитан осторожно взял ее частицу и закрыл дверь.

От усилий его зашатало. Он не устоял и рухнул у мертвой головы демона. Кромешная темнота. Голова чудовища все еще излучала ауру страха, а он стоял перед ней на коленях — на сырых холодных листьях, и этот холод помог ему прийти в себя.

— Милорд? — Гельфред испугался. — Милорд!

Капитану потребовалось некоторое время, чтобы восстановить дыхание.

— Что?

— Звезды пропали.

— Я применил заклинание… Скрыл нас, — объяснил Красный Рыцарь. — Но может, зря.

Егерь шумно выдохнул.

— Давай уберемся подальше от этой штуковины, — предложил капитан, с трудом поднимаясь на ноги.

Они вместе заковыляли по корням деревьев к своему крохотному костерку. Лошадь так косилась на них, что стали видны белки ее глаз.

— Мне нужно поспать.

Гельфред в темноте сделал неопределенное движение, и капитан воспринял его за знак согласия. Обеспокоенный, он все же погрузился в сон, едва коснулся головой земли, и спал до тех пор, пока егерь не опустил руку ему на плечо.

Он услышал стук копыт. Или, скорее, скрежет когтей. Что бы это ни было, он никак не мог разглядеть источник звука. Костер потух, а ночь была слишком темной. На расстоянии вытянутой руки, может, и дальше двигалось нечто поистине громадное.

Гельфред оказался ближе к неведомому, и капитан положил руку ему на плечо, сдерживая.

Скрип. Звяк. Тук. Оно прошло мимо, направляясь вниз по холму к дороге.

Минула целая вечность, прежде чем Гельфред произнес:

— Оно нас не увидело и не учуяло.

Про себя Красный Рыцарь произнес: «Спасибо, Пру», а вслух:

— Моя очередь сторожить.

Минут через десять егерь уже храпел, уверенный в своем господине, которому подобной уверенности как раз и не хватало.

Рыцарь всматривался в темноту, ставшую теперь скорее союзником, нежели врагом. Затем погрузился в медитацию; восстановилось сердцебиение, исчезла боль. Он отправился во Дворец воспоминаний, воскрешая в памяти технику ударов мечом, заклинания, символы, строки поэзии.

Бегство в иллюзию не помогло ускорить время, тянувшееся, казалось, слишком медленно, и все же ночь заканчивалась.

Наконец первые лучи солнца осветили небо на востоке, и он деликатно растолкал Гельфреда. Теперь, учитывая, что оба проснулись, можно было немного расслабиться. На лошадь и голову демона никто не покусился.

Недалеко от места ночевки они обнаружили несколько глубоких отпечатков — раздвоенные, с когтями и ложным копытом. Хорошо заметные на опавшей листве.

Егерь отправился по следу, а капитан, выжидая, наблюдал…

— Нам стоит чего–то опасаться, Гельфред? — спросил он, догнав охотника и остановившись в нескольких шагах.

Гельфред указал на землю под ногами. Приблизившись, капитан увидел множество парных следов — троих или даже четверых существ.

— В точности как у убитого тобой вчера. Четыре пары следов. Один бежал медленнее, зато двое других передвигались шустрее, а вот здесь они остановились. Вынюхивали. Так мне представляется.

Любопытство, губительное и для котов, подгоняло их. Через десяток шагов они натолкнулись на новые восемь или десять пар следов, а еще через десяток…

— Боже милостивый и во имя всех святых! — не удержался Гельфред.

Качнув головой, капитан добавил:

— Аминь.

Они стояли на краю лощины, достаточно широкой, чтобы вместить пару фургонов и скрыть человека на коне. Она тянулась с запада на восток, лишенная растительности и тем самым похожая на дорогу. Земля в лощине была основательно вытоптана, и на ней сохранилось множество следов.

— Это ведь целая армия! — воскликнул Гельфред.

— Давай пошевеливаться, — приказал капитан.

Он бросился назад к полянке и принялся навьючивать на бедную лошадь все, что только было возможно.

Наконец они двинулись в путь. Издалека каждая тень им казалась демоном. Капитан все еще плохо себя чувствовал: его знобило, хотелось есть, но сделать привал, чтобы вскипятить хотя бы чай, он боялся. Из–за холода, ненадлежащего ухода, едва пережив сырую промозглую весеннюю ночь, лошадь еле тащилась. К счастью, слишком далеко идти не пришлось, что, возможно, спасло ей жизнь. Наверное, охранявшие лагерь караульные все–таки подняли тревогу — за милю до моста их встретил Йоханнес с шестью копьями в полной броне.