Маша многое бы отдала за то, чтобы послушать их разговор. Но что бы ни сообщила Савушкина директору, охранник Григорий исчез из школы в тот же день вместе с вещами – исчез начисто, словно и не было его никогда. Даже стол, за которым он сидел, убрали. «Странно еще, что подсобку не сожгли», – без тени юмора заметила Мотя Губанова.

Любка осталась в школе. Выглядела она и вела себя так, словно ничего не случилось. Круги от брошенного в воду камня все-таки разошлись – Маша подозревала, в основном стараниями трудовика, – но зримо проявилось это лишь один раз, когда географичка Друзякина вернулась к ним после долгого перерыва. Увидев Любку на третьей парте, принципиальная, как Мальчиш-Кибальчиш, Друзякина вспыхнула.

Маша отчасти даже сочувствовала ей. При взгляде на саму Ираиду в голову непроизвольно приходил термин «квадратно-гнездовая». Возможно, именно поэтому любые проявления женственности у девочек Ираида Андреевна считала преступными и яростно искореняла. Распущенные волосы, накрашенные ресницы, юбки выше колена – все это вызывало у нее острую непереносимость. Можно представить, каким ударом по ее принципам оказалась история с Любкой!

– На твоем месте, Савушкина, я бы посовестилась смотреть в глаза людям, – брезгливо уронила Друзякина. – Пересядь на последнюю парту!

Маша ахнула про себя. То, что Ираида женщина бескомпромиссная и недалекая, было известно всем. Теперь выяснилось, что еще и очень неосмотрительная.

– А позорную доску вы мне на грудь повесить не хотите? – оскалила Сова мелкие зубки. – Я сижу на этой парте. С дальней мне плохо видно! У меня справка от окулиста есть – хотите покажу?

Справка от врача перечеркивала шанс географички на победу. Но в одном она себе не отказала: разочарованно отойдя от Любкиной парты, процедила под нос, но вполне отчетливо:

– Бесстыжая!

Класс затих. Услышали все.

– А хотите, – бархатный голос Любки заскользил следом, – я и вашего мужа совращу?

Тишина застыла неподъемной глыбой.

Маша была уверена, что Ираида этого не стерпит. Выволочет Любку из класса за ангельские кудряшки, устроит такое разбирательство, что Савушкиной точно не учиться больше в этой школе. Но в глазах Друзякиной что-то мелькнуло – много позже повзрослевшая Маша поняла, что это был страх.

– Запишите тему урока, – сдавленным голосом сказала Ираида. – «Научно-техническая революция и мировое хозяйство».

Когда Маша замолчала, Илюшин восхищенно насвистел незамысловатый мотивчик.

– Лихой у вас подобрался класс, – развеселился Бабкин. – Оторва на оторве! Осталась интрига: а что с Коваль?

– Валентину Андреевну соблазнила, – предположил Макар.

– Директора.

– Весь педсовет. Чтобы не мелочиться.

– Тренера она побила, – сказала Маша.

Наступила минута молчания.

– Он ущипнул ее за попу, и она сломала ему руку, – предположил Бабкин.

– Мимо!

– Ладно, сдаюсь. Рассказывай!

– У нее не такая занимательная история, как у Савушкиной. Ирка занималась в волейбольной секции. К ним пришел новый тренер и с первого же занятия начал орать на девчонок. Молодой, неопытный. Орал не на Иркину группу, а на новичков. Кувалда сначала просто пыталась с ним поговорить, объясняла, что девчонки зажимаются от крика, перестают соображать.

– Видимо, знатно он глотку драл, если в волейбольной секции это воспринималось как нечто из ряда вон выходящее, – заметил Илюшин.

– Во-во, играли мы в тот волейбол, – поддержал Бабкин. – Там все орут будь здоров!

– Самое забавное, что этих же девчонок Коваль на правах старожила сама гоняла и третировала. В клубе было полно взрослых девиц, которые могли заступиться за младших, но сделала это только Ирка. Тренер, конечно, чихать хотел на ее просьбы и продолжал прицельно говорить девчонкам гадости. Одной – что у нее руки как макаронины, другой – что она заторможенная дура. Об этом рассказывала Савушкина, которая иногда забегала посмотреть на Иркины тренировки.

– А другие тренеры? – нахмурился Илюшин.

Вместо Маши ответил, невесело усмехнувшись, Бабкин:

– Макар, ты плохо знаешь наш спорт. В дни моей юности было нормой орать на детей – лишь бы давали результат. Все это делалось с молчаливого одобрения родителей. Сейчас что-то сдвинулось к лучшему, кажется. Костя вон ходит в бассейн и доволен.

– Никто на них не орет и кретинами не обзывает, – подтвердила Маша. – Ирка Коваль терпела-терпела, а потом запустила мяч тренеру в спину. Ты, кричит, слов не понимаешь, может, силу поймешь? Надо сказать, его это не проняло. Он только посмеялся. Коваль, которая ожидала, что ей, как минимум, сделают замечание, а как максимум, попробуют выставить из секции, даже огорчилась. Ей хотелось поднять бучу.

– Это тоже от Савушкиной известно?

– Да. Любка настойчиво советовала оставить этого придурка в покое: тренер наглый, девчонкам твердит «я из вас, курицы, людей сделаю» – ни к чему Коваль с таким связываться. Но Кувалда уперлась как танк. Она вообще, если вы заметили, упертая. В секцию ходила девочка, похожая на Любку: мелкая, но прыгучая как тушканчик. Они ее и прозвали Тушканчиком. И вот эту мелочь, когда у нее что-то не получилось, тренер обозвал кривоногой лилипутихой. Девчонка – в слезы! На этот раз Ирка мячом не ограничилась.

– Что, всерьез побила? – поразился Бабкин. – Сколько ей было лет?

– Пятнадцать. Конечно, он был сильнее, зато Ирку переполняла ярость. Она налетела на него как сумасшедшая. Молотила кулаками, точно взбесившийся кенгуру! И успела пару раз заехать ему по физиономии, пока ее не оттащили. Три недели тренер ходил с синяками, а девчонки в открытую над ним смеялись.

– Коваль выгнали?

– Удивительно, но нет. Сам обиженный не поднимал шума – может быть, боялся, что станет посмешищем. А остальные молчали.

Макар задумчиво побарабанил пальцами по подоконнику.

– Значит, девочка Тушканчик была похожа внешне на Савушкину… А скажи-ка мне, друг мой Маша, ваша Коваль замуж вообще выходила? А то у меня из твоих рассказов складывается ощущение, что…

– За тренера.

– Что?

– Она вышла замуж за этого тренера, – четко проговорила Маша. – Четыре года спустя.

– Вот это номер! – присвистнул Бабкин.

– А потом родила от него девочку и развелась. Это я уже здесь узнала. Кажется, он пил… И еще с Иркой вышла очень нехорошая история лет десять назад. Она устроилась на работу в тот самый клуб, где когда-то занималась сама, и стала тренировать детей. Но всего через год или полтора ее уволили за рукоприкладство. Родители сразу нескольких детей обратились с жалобами к руководству клуба. Папа одной девочки оказался журналистом и поднял волну, после которой Ирке оказался заказан путь в профессию. Если вам нужны подробности, их должна знать Саша Стриженова. Это она мне рассказала.