– А я тебе уже три раза говорил: я не собака и не волк, я шакал. У меня есть свои интересы. Если они совпадают с интересами этих джинна, почему бы нам не сосуществовать? Если я иду в ногу с Ником и его кланом, то почему бы мне не оказать им услугу? В этом нет противоречия, тем более что я могу на этом заработать. Если возникнет конфликт интересов, то мне будут до лампочки и джинна с их амбициями, и твой отец с его понтами. И ты с этими твоими интеллигентскими соплями.

Что-то кольнуло в груди. Володя молча распахнул дверцу, вышел. Прежде чем захлопнуть за собой дверь, обернулся и заглянул в салон. Тинек барабанил пальцами по рулю и смотрел на дорогу.

– Я думал, ты мне друг, – горько бросил напоследок Володя.

– Мне показалось, кто-то сказал, что друг оказался шакалом. Минут пятнадцать назад. Нет?

– Да иди ты!

Володя хлопнул дверцей. «Опель», будто того только и ждал, рванул вперед. Крутанувшись по двору, исчез за поворотом.

– Идите вы к дьяволу, – пробормотал Володя. – Недочеловеки.

* * *

В подъезде было жарко. То ли после того, как поставили железные двери в стеклянных «предбанниках», дуть стало меньше. То ли детки, устраивавшие на лесенке посиделки с пивом и гитарами, подросли и перестали колотить по пьяни окна. А только в подъезде не сквозило больше из всех щелей.

Володя поймал себя на мысли, что думает о сидящих на лестнице подростках, как о детях, хотя сам еще совсем недавно...

– Привет! – тихо позвали сзади.

Володя вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Он готов был поклясться, что, когда входил в подъезд, там никого не было. Ну не мог он не заметить невысокого носатого человечка. Однако же сейчас тот стоял на расстоянии вытянутой руки и лупал круглыми, как у филина, глазюками.

– Петрович? – обрадовался Володя. – Здрасьте. Вы здесь как?..

Часовщик затравленно оглянулся на вход и поднес палец к губам.

– Тссс, – прошипел он, – идем ко мне. Поговорить надо.

И кивнул на лифт.

Дверь квартиры была старой, деревянной, обитой дешевым драным ядрено-красным дерматином. Из прорех неряшливыми клочьями торчала заскорузлая вата. Замок тоже был старым и открывался могучим ключом с двумя бородками, как на рисунках в детской книжке про деревянного пацана с длинным носом. На фоне соседних металлических дверей с кучами навороченных запоров это выглядело еще большим анахронизмом, чем вставшая на вечный прикол у подъезда «копейка».

Ключ провернулся два раза с металлическим хрустом, и маленький человечек отступил в сторону, приглашая гостя войти.

Володя послушно шагнул через порог и остановился. Квартира Петровича напоминала дом безумного часовщика, сбежавшего из какого-то сюрреалистического придуманного мира вроде Страны чудес Льюиса Кэрролла.

Здесь было царство механизмов и электроники. Приборы и запчасти от них лежали, стояли, висели везде. Какие-то приспособления были Володе знакомы и понятны, о назначении других он не мог даже догадываться.

– Так вот, значит, как живут Часовщики, – выдохнул Володя, как только Петрович закрыл дверь.

– Часовщики живут не так, – проворчал тот. – Я отлучен. Так что ты можешь наблюдать редкий пример Часовщика-затворника, «желтого»-одиночки. Спешите видеть, единственный раз в нашем городе...

Маленький человечек дурашливо поклонился и добавил с мрачным весельем:

– Детям своим расскажешь.

– А отчего так случилось? – подивился Володя.

– Шерше ля фам. Ее звали Екатерина. Царское имя. И сама она была... – Петрович грустно лупнул совиными глазками. – А у нас считается постыдным вступать в близкие отношения с людьми. И не просто постыдным, а даже противозаконным. Такие дела. Проходи.

Вслед за ушастым лупоглазым существом Володя прошел в комнату и присел на диванчик. Петрович умостился напротив, использовав в качестве табуретки корпус от компьютера.

– Петрович, вы хотели...

– Меня зовут Пет-Роч из Наррхов, – сообщил Часовщик. – Впрочем, если тебе больше нравится Петрович, называй так. Я привык.

– Хорошо, – кивнул Володя. – Так вы хотели что-то спросить?

Хозяин пошлепал ладошкой по боку своей импровизированной сидушки и спохватился:

– Да! Нет, конечно. О чем мне тебя спрашивать? Что ты мне можешь рассказать, чего я не знаю? Ничего. Это я тебе скажу. Я видел их, видел.

– Кого? – подался вперед Володя.

– Этого человека, который тебя породил. И джинна. Я их знаю.

– Откуда?

– Я живу тихо и никуда не лезу. Но это не значит, что я глухой и слепой. Когда этот маг только начал общаться с Игорем, я предупреждал его, что это добром не кончится. Но Игорь был молод. А потом, Игорь обычный человек, а человек против магии слаб.

– Вы хотите сказать, что мой папа... что Игорь все знал?

– Ничего он не знал, – отмахнулся Петрович. – О чем-то догадывался, но и только. Того, о чем тебе уже рассказали, не знал точно. Того, чего ты еще не знаешь, не знал и подавно.

– А чего я не знаю?

– Ничего. Что может узнать ребенок за первые месяцы жизни? Нет, конечно, это много, но это ничто по сравнению со знанием взрослого человека. Ты живешь в этом очень мало, парень. И ты ничего еще не знаешь. И лучше бы тебе этого не знать, потому что те существа, что имеют на тебя виды, по сути дрянные.

Володя впитывал каждое слово. Даже когда Часовщик замолчал, смотрел на Петровича и ждал новых откровений. Но откровений не было, словно собеседник засомневался в том, стоило все это говорить или нет.

– А чем они такие плохие? – полюбопытствовал наконец Володя.

– Амбициями. Знаешь, ведь у вас, у людей, все то же самое. Есть те, кто просто живет и радуется жизни. Есть те, кто живет и пытается искать в этом смысл, а есть те, кто жаждет власти. Этих последних немного, но это не самые хорошие люди. С магами та же ситуация. Большинство представителей любой сферы просто живет. Ну, почти каждой, не считая «черных» или «бесцветных»... Но в любом народе есть и такие, которым свербит хапнуть. К счастью, магов не так много, так что процент амбициозных колдунов довольно мал. А то этим миром давно уже правили бы полоумные вроде твоих биологических родителей.

– А это не так?

– А это не так, – кивнул маленький человечек. – Вот только тебе не повезло, парень, тебя родили те, кто из этой дрянной породы. Не удивлюсь, если тебя зачинали с тонким умыслом и расчетом на будущее.

Володя вздрогнул. Мысль о том, что его создали, не зачали в любви или пусть даже сдуру по пьяной лавочке, была убийственна. В теплые чувства отца и матери он уже не верил, но предположить, что его создавали как инструмент, как какого-то голема, плевав на него и прикидывая только его возможные способности и их КПД...